Изя Нутов

 Еврейское счастье

 Свой блог Изя Нутов составил из двух частей – в первую часть вошла проза, во второй части избранные стихи разных лет. «Еврейское счастье» — это рассказ о семье Нутовых, немножко о себе, и очень много исторических фактов и интересного материала о Бессарабии и о времени, в котором жили наши родители и мы. Одноклассникам Нутова будет интересно узнать подробности биографии родителей Изи, с которыми многие были хорошо знакомы.

«Бог милостив только к дурным людям»

Александр Дюма устами Кадрусса.

«Граф Монте Кристо». Том 1

По материнской линии я происхожу из семьи Бланк (Бланк — Фаерман), по отцовской – из семьи Нутов (Нутов — Аптекарь). Обе семьи проживали в Бессарабии, в г. Бендеры на правом берегу Днестра и считались зажиточными, пожалуй, даже богатыми.

Бессарабия…

Перекресток народов. Междуречье между Днестром и Прутом. По словам отца — «Третий рай на планете…»

«Вы живете в раю и не понимаете этого. Таких мест на планете (междуречий с великолепной землей и чудесным климатом) всего три – Библейский рай в Месопотамии, Эльзас-Лотарингия и Бессарабия. Первый еще в древности превратили в пустыню, за второй идет вечная война между Францией и Германией, и владельцы холят и берегут его, третий – Бессарабию сейчас превращает в пустыню Советская власть. Слой жирного чернозема, доходящий до полутора метров в толщину. Свой микроклимат, фантастическая урожайность. Растет все, кроме цитрусовых и тропических фруктов.  Чудесное вино. И, конечно, перекресток народов, удобные торговые пути и т.д.».

Кого только здесь не было.… Древние римляне и древние даки, турки и болгары, монголы и русские. Немцы и армяне, евреи и гагаузы, греки, поляки и румыны, цыгане и молдаване. Александр Пушкин, Раевский и декабристы (один из потомков декабристов ныне живущий профессор и зав. кафедрой филологии Борис Трубецкой), Михаил Кутузов, Багратион и Петр Румянцев, Александр Суворов и Григорий Потемкин, Владимир Пуришкевич и Григорий Котовский, знаменитый борец и летчик Иван Заикин, сын Николая Гумилева и сын Юрия Андропова…

Немного о некоторых из вышеперечисленных.

Здесь покоряли даков непобедимые римские легионы императора Тиберия.

В начале тринадцатого века здесь прошло железное войско Субудай-багатура, одного из самых великих полководцев всех времен и народов.

Не знаю точно когда, через Бессарабию прошла Аспарухова орда (болгары). Они оставили после себя так называемые Трояновы валы – следы колоссальных земляных укреплений, ошибочно приписываемые римлянам.

Но вернемся к более поздним выдающимся личностям.

С именем Пушкина в Кишиневе связано много мест.  Проживал он в Кишиневе в небольшом домике по ул. Антоновской №19 (т.н. Пушкинская горка). Любил гулять в народном (потом Пушкинском) парке. Экскурсоводы показывали его любимую аллею. Когда во второй половине девятнадцатого века москвичи решили поставить Пушкину памятник на Тверской, то же самое решили сделать и кишиневцы. Но денег на Пушкина в полный рост не хватило и в парке стоит только бюст (работы того же скульптора, что и в Москве — Апекушина). На памятнике надпись «Здесь лирой северной пустыню оглашая, скитался я». И очень хороший перевод этих строк на румынский язык. Об Александре Сергеевиче и его пребывании в Бессарабии можно говорить еще очень много, но я ограничусь сказанным. Когда я думаю о нем, передо мной полотно работы моего друга, заслуженного артиста Молдавской ССР и замечательного художника, Сергея Александровича Тиранина. Здесь Пушкин изображен не с «горькой думой на челе» или еще того хуже, «с гусиным пером в простертой над листом бумаги длани», а молодой, веселый, хохочущий, полупьяный, среди деревьев, в красной рубашке с открытым воротом.

Князь Григорий Александрович Потемкин–Таврический, один из величайших государственных деятелей Российской империи,  брал Бендеры у турок, основал Тирасполь, Григориополь, Овидиополь.  Скончался он недалеко от Унген, по дороге из Бухареста в Николаев. На месте, где он умер, еще при Екатерине Великой был поставлен обелиск с надписью «На этом месте почил в Бозе светлейший князь Г.А. Потемкин — Таврический». При царях рядом с обелиском стояла сторожевая будка, где постоянно находились караульные, приставленные охранять «место». Не знаю, существует ли обелиск сейчас или его разрушили во время кампании за независимость Молдовы…

Фельдмаршал граф Петр Александрович Румянцев — Задунайский разбил турок в битве у озера Кагул. В городе Кагул ему все той же Екатериной был поставлен памятник – громадный чугунный бюст на невысоком постаменте с надписью «Петру Румянцеву благодарное отечество». Во время т.н. войны с гагаузами молдавские волонтеры свалили бюст полководца на землю, зацепили тросом за шею и тащили с помощью трактора по главной улице города.

О подвигах Суворова говорить не приходится – всем известно. Конный памятник генералиссимусу стоит в центре Тирасполя. Он же изображен на деньгах Приднестровской республики Молдова – «суворочках».

Михаил Илларионович Кутузов. Победитель Наполеона, а перед этим – командующий Молдавской армией. Именно после заключения Кутузовым мирного договора с турками Бессарабия в 1812 году отошла к России. Кутузов «обрадовал» своих православных братьев-молдаван тем, что обложил их налогом раза в три превышающим тот, что они платили при турках. После чего отправился бить Наполеона.

Владимир Пуришкевич, бессарабский помещик, один из «бешеных бессарабских депутатов», убийца Распутина, один из самых отъявленных антисемитов России. Чем, интересно, «насолили» ему бессарабские евреи?

Петру Крушеван, тоже из «бешеных бессарабских депутатов» и, увы, один из самых злобных антисемитов России и «из песни слова не выкинешь» — распространитель самого мерзкого апокрифа всех времен и народов – «Протоколов сионских мудрецов».

Юг с его накаленным климатом, шумными рынками, бурным темпераментом, красивыми смуглыми женщинами, почти всегда кричащими о чем угодно людьми (говорить тихо в Бессарабии не умеет никто). И родной город моих родителей и их семей — Бендеры.

Я мало знаком с этим городом. Проезжал мимо, заезжал иногда на заводы в командировки… Милый, уютный провинциальный город, город моих родителей, моих дедушек и бабушек, многочисленной родни…

Сейчас город весьма (пожалуй, даже чересчур) насыщен промышленными предприятиями и, хотя находится на правом берегу Днестра в географическом смысле слова, в политическом смысле находится на левом берегу, то есть входит в так называемую непризнанную Приднестровскую Молдавскую республику со столицей в Тирасполе. Один из последних оплотов коммунизма на планете. Куба и Тирасполь. Вот уж не думал, не гадал…

Молдавская ССР всегда негласно делилась на две части – левый и правый берега Днестра Правый берег – Бессарабия. Левый берег у бессарабцев назывался советским, ведь там большевики угнездились в восемнадцатом году, а на правом берегу только в 1940-м. Когда в 1918 году Советская республика была вынуждена отдать немцам часть Украины, а румынам – Бессарабию, по предложению (возможно, легенда) Григория Ивановича Котовского была создана т.н. Молдавская автономная республика в составе Украины (со столицей сначала в Балте, а потом в Тирасполе). Была создана политико-административная единица, которая в последующем и стала Советской Молдавией. И, когда в 1940-м году Красная армия во главе с генералом Жуковым перешла мост и вошла в Бендеры, на танках уже въезжало в Бессарабию правительство Молдавской Советской Социалистической республики. Первый секретарь ЦК КПМ всегда происходил с левого берега или из России или Украины (Брежнев, Коваль, Сердюк, Бодюл, Лучинский), и только в период перед распадом СССР были секретари с правого берега – Снегур, Гросу и Еремей. Соответственно, везде в республике власть принадлежала команде левого берега. Воспринималось это достаточно негативно. Плюс к тому язык. На левом берегу говорили в основном на русском или украинском языках, на правом – на молдавском (т.е., румынском, но с алфавитом – кириллицей), идише, в меньшей степени на русском. После 1989 года все это привело, в конечном счете, к расколу республики на две части — Республику Молдову (т.е., правый берег) со столицей в Кишиневе (государственный язык румынский) и никем не признанную де-юре, но реально существующую де-факто Приднестровскую Молдавскую республику (левый берег) со столицей в Тирасполе (государственный язык русский).

Но вернемся в Бендеры. Есть два названия у этого города – Бендеры и Тигина. При турках и русских его называли Бендеры, при румынах — Тигина. Город древний, его украшает старинная крепость, построенная при Сулеймане Великолепном на месте старинной генуэзской крепости. Город расположен очень удобно на излучине Днестра. Темно-красные кирпичные башни крепости господствуют над рекой и всей окружающей местностью. Не могу ни рассказать о городе чуть подробней. Далее я привожу отрывки из книги Павло Загребельного «Роксолана». Не знаю, насколько точен Загребельный в своем широко известном историческом романе об украинской девушке, взятой в плен и ставшей любимой женой Сулеймана Великолепного и великой султаншей Османской империи, но написано красиво (речь идет о походе Сулеймана Великолепного на берега Днестра)…«…В Сороках султан осмотрел крепость, поставленную когда-то генуэзскими купцами, оставил там гарнизон, пошел дальше по холмистой молдавской равнине вдоль Днестра. Возле Тягина снова остановился. Раздавал кафтаны, коней, золото, а потом издал фирман о расширении крепости. В том месте, где Днестр делает изгиб, насыпал широкую песчаную косу под крутым правым берегом, что облегчало переправу через своенравную реку. Еще с седой древности уже существовал здесь город, у которого перетягивались через Днестр. Город так и назывался – Тягин. Со временем генуэзцы, оседая на торговых путях, поставили в Тягине восьмибашенную каменную крепость, которая замыкала дорогу из Сучавы через Яссы и Лапушну на Очаков. Крепость велено было расширить вдвое, удлинив ограду, добавив к восьми генуэзским башням еще восемь, опустив крыло ограды вниз до самой реки, где устроены были водяные ворота для гарнизона, окружив крепость высокими валами с глубоким рвом перед ними, обложенным намнем, чтобы не осыпался и не заиливался. Через сто лет прославленный турецкий путешественник Эвлия Челеби напишет о сооружении крепости Бендеры: «Когда главный зодчий Сулеймана-хана Синан-Ага строил эту крепость, он применил все свое искусство. В соответствии с разными законами геометрии он соорудил такие продуманные бастионы, замысловатые угловые башни и стены, что в описании их качества язык бессилен». Во времена Петра Первого после Полтавской баталии в Бендерах нашли убежище шведский король Карл Двенадцатый и гетман Мазепа. Во времена Екатерины Великой крепость и город у турок отвоевывал Потемкин, город Тирасполь на левом берегу Днестра напротив Бендер основал Суворов.

Сейчас в Бендерской крепости расквартирована ракетная бригада российской 14-й армии. В 1992 году в Бендерах началась война. В городе сложилось двоевластие. Муниципальная власть принадлежала Приднестровью, была и тираспольская милиция, но была также и молдавская полиция. Полиция и милиция размещались в одном здании, мешали друг другу, выезжали на вызовы одновременно. В общем, складывалось нетерпимое положение, и, в конце концов, все это закончилось военным конфликтом между Приднестровьем и Молдавией. Несколько колонн молдавской бронетехники ворвались в Бендеры с трех сторон и начали в буквальном смысле слова разрушать город. По зданию исполкома били прямой наводкой из тяжелых орудий. Со стороны Тирасполя добровольцы и казаки тоже ворвались в город и выбили оттуда молдаван. Сюрреализм какой-то. Телевидение показывает танки, которые идут по мосту через Днестр и куда-то стреляют…  Потом все прекратилось. Журналисты Леонид Болцан и Александр Бродский на автобусах прорвались в город и вывезли оттуда более трехсот человек евреев. Еврейское агентство «Сохнут» арендовало для них турбазу и в очень быстром темпе, сократив до минимума все формальности, отправило в Израиль. Моя дочь Софа занималась тогда приемом и размещением людей. Кто-то приехал в обнимку с кошкой, кто-то с телевизором…Как выяснилось уже потом, всю эту кровавую вакханалию в Бендерах остановил генерал Александр Лебедь, принявший командование российской 14-й армией как раз во время конфликта. Он рассказывал, что когда он приехал в Тирасполь (под псевдонимом полковник Гусев), то узнал, что две молдавские артиллерийские бригады уже развернулись на левом берегу на так называемом Кицканском плацдарме и готовы открыть огонь по Тирасполю из 182 — миллиметровых орудий. Генерал Лебедь приказал обстрелять их противотанковыми ракетами. И все стихло. Об этом факте предпочитают не упоминать ни молдаване, ни приднестровцы.

Но вернемся к бендерским евреям. Еврейская община города всегда была многочисленна и богата (естественно, не во времена Советской власти). Кстати, еврейская община в Бессарабии зафиксирована еще в 6-ом веке до н.э., то есть, задолго до того, как туда пришли римляне. А при Сулеймане Великолепном община просто процветала. Есть любопытная легенда – ее рассказал мне отец: Одним из первых «казенных» раввинов в Бендерах (при Сулеймане) был прислан из Австрии. Он прожил долгую жизнь и прославился своими набожностью, ученостью и праведностью. Еще при жизни раввин приобрел репутацию «цадика». Умирая, раввин завещал похоронить его в городе и поведал ученикам тайну открывшегося ему пророчества – оно состояло из двух частей: Первое пророчество – пока тело раввина покоится на территории еврейского кладбища города, жизнь евреев и остальных жителей города будет спокойной, сытой и богатой. Отец говорил, что до войны к этой могиле все время ходили евреи со своими бедами и просьбами – женщины просили излечить их от бесплодия, мужчины просили помочь в борьбе с бедностью.… Делалось это посредством письменного обращения к раввину (записка опускалась в щель в стене надгробия – точно также евреи просят бога о помощи в Иерусалиме, вкладывая записки в щели между камнями Стены Плача). Не знаю, существует ли сейчас эта могила…И вторая часть пророчества – имеющие власть не должны ступать ногой на землю города, так как в ближайшем будущем потеряют ее. И несколько исторических примеров исполнения вышесказанного: Уже упомянутый выше шведский король Карл Двенадцатый (по прозвищу «Железная башка») прожил в Бендерах (тогда находившихся под юрисдикцией турецкой империи) после поражения в Полтавской баталии более пяти лет. По мусульманским обычаям гостя в своем доме обижать нельзя и король Карл остался в городе на пять долгих лет, в то время, когда Швеция вымирала от бескормицы и жестоких налогов, а Петр Первый штурмовал Выборг и Кексгольм, вступил в Ревель, отвоевывал у шведов Финляндию, спешно отстаивал Петербург, утверждал господство России на берегах Балтики. До нас дошла надменная фраза короля Карла: «Пусть он строит. Я вернусь, – все разрушу…». Покидать Бендеры Карл не хотел, и турецкие власти были вынуждены выселять его из города с помощью янычар. Король забаррикадировался в доме и оказывал янычарам яростное сопротивление. Тем не менее, ему пришлось вернуться в Швецию, а еще через полтора года при осаде одной из норвежских крепостей (Фредриксхальд) великий полководец и король могущественной Швеции Карл Двенадцатый нашел свою смерть во время ночной вылазки. Есть версия о том, что он был застрелен сзади… Гетман Мазепа прожил в Бендерах несколько месяцев и умер согласно легендам, от страшной болезни – был буквально заеден вшами… Узнав о смерти Мазепы, король Карл сказал: «Достойная смерть великого человека! Вши загрызли римского диктатора Суллу, они заели иудейского царя Ирода, а испанского короля Филиппа Второго они не покинули даже в гробу…» Румынский король Кароль ал Дойля (Карл Второй) приехал в Бендеры и через несколько месяцев под давлением Сената отказался от короны в пользу своего малолетнего сына Михая (из-за скандальной связи с какой-то купчихой). Король Михай в Бендеры приезжал, но из вагона не выходил – говорят, что его предупредили о пророчестве раввина из Бендер.

И последний, чрезвычайно интересный пример – русский царь Николай Второй побывал в Бендерах в октябре или ноябре 1916 г. Отец рассказывал: «Мне было тогда примерно 6,5 лет. У нас стояла на постое казачья сотня (в большом двухэтажном доме с конюшнями, сараями для фуража и офицерским флигелем – все это  принадлежало деду и сдавалось внаем царскому правительству). Я был сыном хозяина, и казаки любили со мной возиться. И как-то вахмистр сказал, что должен приехать царь-батюшка провожать войска на войну. И если я хочу, он возьмет меня на коня, чтобы я тоже видел царя-батюшку. Царь приехал в открытом автомобиле, в длинной кавалерийской шинели, застегнутой до горла. Он вышел из автомобиля и прошел вдоль фронта выстроенных войск. Потом сел в машину и уехал. Ну а что было в феврале 1917 года – известно всем. Не правда ли, очень любопытные исторические примеры?

О семье Бланк:

Дед мой, Израиль (Сруль) Бланк был убежденным сионистом, вел весьма активную сионистскую деятельность, собирал деньги, сам очень много давал на сионизм, отправлял евреев в Палестину (все это на территории Румынии до 1940). Насколько я осведомлен, он покупал землю в Палестине, но документальных подтверждений этому нет. Не исключено, что он являлся дальним родственником В. И. Ульянова (Ленина), Аргументы в пользу этого утверждения следующие: Фамилия матери Ленина – Бланк Мария Александровна. Имя деда Ленина — Израиль (после крещения Александр Дмитриевич) Бланк. Мой дед Израиль Бланк практически ровесник Ленина – 1879 года рождения. У евреев принято называть детей по имени предков (обычно дедушек и бабушек). Так по имени деда имя Израиль носим и мы – я и мои два двоюродных брата по матери. Мое некоторое внешнее сходство (особенно в юности) с молодым Лениным. Неплохо было бы покопаться детально в генеалогии вождя мирового пролетариата. Дедушка при Советской власти был репрессирован. За сионизм.

В 1940 г. 28 июня через мост с левого берега Днестра вошли советские «освободители» – Красная Армия во главе с генералом Г.К. Жуковым. Начались репрессии, национализация «буржуйского» имущества, аресты, и мой дед Израиль Бланк был арестован и исчез в застенках НКВД. По рассказам мамы о его смерти в лагере (заключенный Бланк скончался во время отбывания наказания от заражения крови…) власти сообщили где-то в конце 40-х годов, причем, извещение пришло на имя моей мамы в день ее рождения – с тех пор самый проклятый для нее день в году (юмора у ребят из НКВД было хоть отбавляй…). И только в середине 90-х в прокуратуре Молдавии мною по просьбе дяди Левы, уже уехавшего тогда в Израиль, была получена справка о реабилитации деда, в которой сообщалось о его необоснованном аресте и смерти в тюрьме г. Иркутска в 1941 г. ДО СУДА. Привлекался по статье «контрреволюционная антисоветская сионистская деятельность на территории Румынии в период до 1940 г.». Место захоронения неизвестно. Много рассказано о деде в книге «Бендеры», изданной в Израиле на трех языках – иврите, идише и английском. Много там фотографий представителей семьи Бланк и семьи Нутов (мамы, папы, дедушек, бабушек, других родственников)… Говорят, что мой дед Сруль Бланк и бабушка Соня еще при жизни были занесены в «Золотую книгу» Израиля. Не знаю, где это можно проверить…

О бабушке Соне знаю немного. Девичья фамилия ее – Фаерман. Была она очень властным человеком, детей держала в жесткой узде. Кормила по системе «Идише мама – эссен унд брехен – есть и рвать». Ставила ребенка между коленями и командовала: «Раскрой рот!». Умело руководила небольшим бизнесом семьи Бланк – производством и продажей варенья, солений и томата. Умерла в 1949 году, похоронена в Кишиневе на еврейском кладбище. На могильной плите надпись: «Софья Львовна Бланк, даты рождения и смерти и ниже – текст «В память незабвенного Израиля Бланка»». Ведь место захоронения деда неизвестно…В одном ряду с могилой бабушки, через одну могилу лежит мать моей тети Аси (жены дяди Натана) Роза Деймонт. Надпись на могильной плите потрясает. «Роза Деймонт, даты. И ниже — в память такого-то — имя, степень родства, такого-то…» Перечислено 18 человек, погибших в войну, в лагерях, от голода…

Когда мы уезжали в Израиль, я пошел на кладбище попрощаться. Со мной были мои одноклассницы. Увидев эту надпись, они начали плакать. «Неужели антисемитам еще мало? Им что, нужно уничтожить всех поголовно, как Гитлеру?»… Один из братьев бабушки был профессиональным революционером. Как его звали, не знаю. По рассказам моего дяди Левы он появлялся у них по ночам (его забрасывали через Днестр в Румынию), никуда не выходил, просил бабушку послать кого-то из детей за папиросами. Потом дядя узнал, что он был агентом ЦК ВКП(б) и доставлял за границу валюту для помощи иностранным компартиям для ведения революционной борьбы. В 1940 году был арестован на территории Бессарабии и расстрелян как шпион нескольких государств (революционная кличка Дубровский). Фанатик революции.

В семье Бланк было 4-ро детей – трое родных – Дора (Дебора) – моя мать, мои дяди Натан и Лев  и 1 приемный (Натан Ланда) – о нем могу сказать только то, что он погиб или умер в войну…Мама была исключительно одаренным, очень больным и очень несчастным человеком…В юности она прекрасно пела, играла на скрипке, с успехом окончила еврейскую гимназию, свободно владела множеством языков…А в 15 лет заболела корью и потеряла слух (процентов на 80). Ее пробовали лечить, но ничего сделать не удалось. Окончив гимназию и защитив степень бакалавра, мама уехала учиться в Бельгию (высшая финансовая школа в Льеже) а потом во Францию в Бордо (технологический институт – масложировая химия). Там она начала курить, как большинство французских девушек (и от тоски). Дед, узнав об этом, начал посылать маме дорогие сигареты. Курила мама до смерти, курила много – 1,5 – 2 пачки в день. Курила, когда была беременна мной, – может быть, поэтому я и не курю и не курил никогда, хотя у нас в доме мог курить кто угодно, невзирая на возраст… Сохранилась фотография. Мама сидит за столом, а вокруг несколько сопляков с сигаретами (то ли второй, то ли третий класс).

Лекции она не слышала, а переписывала у сокурсников, постепенно научилась читать по губам, причем с довольно большого расстояния и на всех языках. Меня она понимала с очень большого расстояния, причем я не говорил вслух, а только шевелил губами. Трудно ей было разбирать незнакомые имена, термины, географические названия. Радио мама не слышала и, когда появились транзисторные приемнички, которые она могла подносить к голове и пристраивать углом где-то за ухом (т.н. костная проводимость) – она была просто счастлива. Перед 1940 годом она вернулась в отчий дом и в 1940 г. вышла замуж за моего отца, а после войны в 1946 г. родился я, – и слух при родах мама потеряла окончательно… Врачи ее предупреждали, но она решила рожать. Лучше бы аборт сделала… Моих проблем просто не могло бы возникнуть (за неимением меня в природе как такового…).

Когда в 1940 году НКВД арестовали деда – для мамы это было окончательным крахом всех жизненных надежд. Она обожала своего отца. Советская власть лишила семью отца, забрала все, что у них было…

Вспоминаю 1953 год. День смерти Сталина. Мне идет седьмой год. Мы живем в старом доме на территории коньячного заводика. Заплаканные женщины прибегают погладить черные ленты на флаги. У мамы сухие глаза.

Дора Израйлевна, а Вы почему не плачете?

Я уже свое отплакала

Только уже став взрослым, я понял всю глубину ненависти мамы к Советской власти.… Да и не за что было ее любить, эту власть.

Мама ничего не хотела получать от Советской власти – для нее это был вопрос принципа. Она не имела инвалидности и не получала пенсию. Ничего не получала. Ни копейки. Считала, что мы не имеем права хорошо жить при Советской власти. Жили мы достаточно скромно, если не сказать бедно. Школу я закончил, не имея пальто (была курточка за 18 рублей), без костюма к выпускному вечеру (перешили папин старенький, еще свадебный костюм)… После смерти мамы у нее в шкатулке осталось тринадцать рублей – я отдал их нищим…

В войну мать была в эвакуации, в Фергане и работала заведующей лабораторией на Ферганском масложировом комбинате (в те годы самом большом в мире). И помогала семье дяди Натана.

После войны мама не работала. Да и кто взял бы на работу инвалида. Она занималась моим воспитанием, а когда я пошел в школу – начала учить моих одноклассников и друзей – русскому, молдавскому, французскому и английскому языкам. Денег за это она не брала. У нас дома постоянно было 5 – 6 человек соучеников. В школу мама провожала (и встречала) меня с 1-го по 7-й класс включительно. Никакие уговоры и скандалы не помогали. Она боялась, что я попаду под машину, не знаю, чего еще. А я мучительно переживал, считая себя не менее самостоятельным, чем мои сверстники. Особенно волновали возможность насмешек со стороны прекрасного пола и издевательства по поводу очков и косоглазия. Эта история неожиданно закончилась, когда у моего одноклассника Ефима Когана (ныне уже покойного) умерла мать, и я побежал за мамой домой к дяде Натану (я знал, что мама там). Когда я вошел, мама уставилась на меня и тихо спросила: «Как ты сюда пришел?». Я ответил, что уже давно вырос, и что все это знают, кроме мамы. Больше в школу мама за мной не ходила.

Всю свою жизнь мама мечтала уехать в Израиль. В молодости у нее уже был билет на пароход, но дед боялся отпустить ее одну, молоденькую, с сильно пониженным слухом. Так и не сбылась ее мечта.

После начала алии в Израиль мама начала преподавать иврит. И не брала за это денег, хотя преподавателей не хватало. Иврит тогда преподавать было запрещено (могли и посадить), но на наши с папой недоуменные вопросы мама отвечала одно – я должна учить этих людей, и я не могу брать денег, вы же знаете… Пришлось мне поговорить с учениками и они стали платить по минимуму – 2-50 за урок (при желании власти смогли бы пришить политику за бесплатное преподавание, а так – только за незаконный промысел…).

Умерла мама в январе 1975 г. после обширного инсульта на 64 г. жизни. Она едва успела оправиться от переживаний после тяжелейшей ангины у Софы, но тут дядя Натан решил сообщить ей о болезни тети Зины (онкология по-женски). Тетя болела уже несколько месяцев, но маме никто ничего об этом не сообщал, зная о ее тяжелейшей гипертонии. Тетя жива до сих пор (ад мэя вээсрим (до 120, как говорят в Израиле)). А с мамой через два дня случился инсульт, а еще через 5 дней она скончалась.… Похоронена мама в Кишиневе на еврейском кладбище. На могилу к ней, как к святой, ходят мои одноклассницы (для них она значила больше, чем родные матери…).

Дядя Натан.… Своеобразный человек…

Отец говаривал, что написать биографию моего дяди Нуты (Бланк Натан Израйлевич, брат мамы) — готовая Нобелевская премия по литературе.

В юности дядя был бездельником и бабником. Не хотел учиться, даже остался на второй год. Кое-как окончил гимназию, и родители задумались, что с ним желать дальше.

Решили: ребенку нужна специальность. Пусть он получит профессию сапожника (или кожевенника). Нашлось что-то вроде техникума в Палестине (тогда — британская подмандатная территория). То ли в Хайфе, то ли в Иерусалиме — мнения родственников расходятся. От тогдашней Палестины у дяди Натана остались самые нехорошие воспоминания – отвратительная еда, плохая вода и сплошные арабы вокруг. Ни экономики, ни промышленности, ни энергетики, в общем — ничего. Окончив это учебное заведение, дядя Натан вернулся в родные Бендеры и (как гласят семейные легенды) был посажен в сапожную будку — чинить обувь. И каждый, кто заходил в будку поставить заплатку или сменить каблук, считал своим долгом поинтересоваться, не стыдно ли сыну таких почтенных родителей, как Израиль и Соня Бланк, сидеть в будке у всех на виду? Что, Натан больше ни на что не способен?

Побывал дядя Натан и в румынской армии, где его кормили черствой мамалыгой, регулярно били по морде и называли «жидан» — то есть, жид…

В конце концов, дядя Натан взялся за ум и отправился продолжать учебу во Францию, в Лион, закончил там кожевенный институт и стал одним из лучших специалистов – кожевенников Молдавии.

Он никогда не пил и не курил, но отсутствие этих двух пороков с успехом перекрывал двумя другими – женщины и карты.

Был очень добрым человеком. А также очень «деловым». Все у него было «схвачено», правда, услуги, которые он оказывал, всегда стоили дороже, чем в других местах.

Жизнь свою дядя Натан организовал весьма своеобразно (для европейского или еврейского стандарта). Жена, двое детей, постоянная любовница, плюс временные, плюс эпизодические, плюс случайные, плюс мимолетные, далее мои знания русского языка не позволяют продолжить данную характеристику. О нем всегда все все знали – он не имел привычку скрывать дам своего весьма любвеобильного сердца. Встретился мне в какой-то книге термин «избыточная семейственность» — это совершенно точно о дяде Нуте.

Его постоянная любовница приехала в Молдавию из Горького после окончания техникума. Дядя Натан научил ее очень многому – она была одним из лучших специалистов — кожевенников в республике. Очень красивая и очень порядочная женщина. Всю жизнь она любила только одного человека – дядю Натана. Осталась из-за него одинокой, без детей, без мужа. Когда дядя Натан эмигрировал в США, она ловила как воздух любую информацию о нем.

Отец рассказывал, что в энный период любовницами дяди Натана были три родные сестры – две из них (старшая и младшая) были замужем, причем одна из них за братом дядиной жены. Почтенная и благопристойная еврейская семья… Когда глава семейства устроил дяде скандал, то дядя Натан встал перед ним на колени и сказал:

Если хочешь, – убей меня, но я их всех люблю!

На жизнь дядя зарабатывал различными способами и далеко не всегда законными.

Например, содержал подпольный карточный клуб, да и сам был не прочь поиграть в покер, в белот, в нарды. За вход в клуб надо было платить хозяину, а в вышеперечисленные игры дядя Натан играл блестяще и, как правило, выигрывал.

О «гешефтах» дяди на кож. заводе я мало осведомлен, но, когда в 1964 году очень много сотрудников завода были привлечены к уголовной ответственности, дядя получил меньше всех – всего три года, их которых отсидел только половину. При этом надо отметить, что защищавший дядю Натана мой другой дядя Борис Нутов (двоюродный брат отца, очень известный в Молдавии адвокат) говорил, что дяде Нуте могло «светить» гораздо больше.

Когда дядя уже в весьма почтенном возрасте (77 лет) в начале 1989 г. эмигрировал в США, на вокзале его провожали все те его подруги, которые смогли прийти…

Скончался дядя Натан в Нью-Йорке в возрасте 87 лет, болел долго и тяжело.

О моем дяде Леве могу сказать немного – после войны он осел в Львове (там заканчивал мединститут), и виделись мы нечасто. Знаю, что он воевал и воевал неплохо (есть ордена и медали). Врач-рентгенолог с громадным опытом, перед пенсией главный рентгенолог города. Красивый человек –  высокий, осанистый, синеглазый брюнет. По Львову он ходил как император, с ним здоровался весь город. Сейчас дядя Лева — глубокий старик, отягощенный множеством болезней. Дай ему Бог сил и здоровья на долгие годы – очень хороший человек. Никогда не забуду, как он встречал меня в аэропорту Тель-Авива, когда с моей дочкой случилась беда.

О семье Нутов

Дед, Нутов Оскар (Ушер) Савельевич (отчество было тоже другое, – еврейское – не помню…). В семье прадедушки Савелия Нутова было 11 сыновей. Дед был то ли самым младшим, то ли одним из младших. О судьбе остальных братьев деда не знаю ничего.

Есть семейная легенда, как один из старших сыновей за плохое поведение решением еврейской общины Бендер был выслан из города. И не только из города – из России и вообще из Европы. Его довезли до одного из портов, посадили на корабль и отправили куда-то в Америку. Есть версия, что на остров Тринидад. В эмиграции он встал на ноги и стал богатым человеком. Когда двоюродный брат отца Илья Владимирович (профессиональный революционер, большевик) совершил в Румынии то ли какой-то терракт, то ли была только попытка терракта, и суд приговорил его к пожизненной каторге, потребовалось дать крупную взятку, и родственник-эмигрант прислал чек на очень и очень солидную сумму, после чего дядя Илья был немедленно освобожден за недостаточностью улик.

Дед окончил юридический факультет в Петербурге (еще до революции). В Бендерах был адвокатом, имел нотариальную контору, весьма солидных клиентов, среди которых были и весьма известные в Российской истории фамилии, как например, русско-молдавский княжеско-боярский род Гагариных-Стурза, осевшие в Бессарабии Апраксины. Было много знакомых по Петербургу. В частности, Александр Вертинский. Во время гастролей в Румынии Вертинский обычно заезжал и в Бендеры, и останавливался у деда.

Папа вспоминал:

— У нас в гостиной стоял белый рояль, и Вертинский играл и пел всю ночь. Песня «В степи молдаванской» написана в доме дедушки. Куплет

«Звону дальнему тихо я внемлю

  У Днестра на зеленом лугу.

  Угнетенную, горькую землю

  Узнаю я на том берегу»

Вертинский изменил после возвращения в СССР и стал петь «…и российскую милую землю…».

Об этом вспоминали отец и Валентин Петрович Меднек, один из ведущих архитекторов республики, по происхождению житель Бендер, латыш по национальности.

Нотариальная контора деда была обставлена черной венской мебелью, в углу на дубовой тумбочке стоял ведерный самовар, который Оскар Савельевич разжигал всегда сам. Чай (крепкий, горячий, в стакане с подстаканником, с колотым сахаром вприкуску) он заваривал тоже сам и пил целыми днями. Обычно семья употребляла чай Высоцкого (фирма была основана в России и при царском правительстве процветала), причем, самые дорогие сорта. Время от времени в пакетике чая (раньше говорили «в цибике») попадался шелковый платочек, как-то оказался талон на самовар, однажды – на дорогой чайный сервиз. Бабушка мечтала выиграть ореховую гостиную.

На рынок (недалеко от своего дома на Соборной улице) дед ходил всегда сам. Овощи и фрукты закупал телегами, мясо тушами. Выход обставлялся следующим образом: вначале шел ручной петух. Потом баран с колокольчиком на шее. Потом шла собака. Потом домработница с корзинами и в конце процессии Оскар Савельевич с бумажником.

На громадном письменном столе (как у Льва Толстого в его Московском доме) всегда лежал толстый том Анатолия Федоровича Кони «Отцы и дети судебной реформы России» с дарственной надписью. У деда была громадная библиотека. Особенно много было русской классики и советской литературы (довоенной, той, что потом сжигалась, как запрещенная, за которую получали срок (дед выписывал ее из Парижа, у Румынии не было дипломатических отношений с СССР)). Были все книги издательства Сойкина и Сытина, вся Золотая библиотека, много поэзии. Был весь Троцкий. Был Островский «Как закалялась сталь» — первое, не выхолощенное издание. В 40-м году накануне освобождения Молдавии дед и отец всю ночь жгли книги… В войну пропало и все остальное, то что не сожгли тогда…

Был сожжен и архив «Дела Бейлиса», попавший к Оскару Савельевичу случайно. После революции 17-го года через Бессарабию в Европу хлынул поток беженцев. Остановился как-то у деда на несколько дней его бывший сокурсник по Петербургу, некто Званцев Алексей Иванович. Пожил некоторое время и подался далее куда-то в Европу. На чердаке остались его вещи – сундук, корзины с бумагами. Как-то дед и отец полезли глянуть, что там и ахнули — в корзинах оказался весь архив «Дела Бейлиса», буквально все, включая черновики обвинительного заключения с пометками и правкой. Ознакомившись с документами, Оскар Савельевич долго ругался. «Не думал, что Званцев окажется такой сволочью».

При румынах дед довольно долго был «примаром» — мэром города. На адвокатские гонорары Оскар Савельевич покупал земельные участки и строил дома. В Бендерах ему принадлежал целый квартал. Внутри квартала стояло два больших двухэтажных здания. В одном из них размещалась гимназия, в другом размещалась казачья сотня.

Его мать, то есть, моя прабабушка, «баба Марьяся» (так ее называл отец) прожила очень долгую жизнь, танцевала на балах в Кишиневе в дворянском собрании то ли с самим Пушкиным, то ли с губернатором Инзовым. Никогда ничем не болела и когда вдруг в возрасте далеко за 90 занемогла, то стала требовать лучших врачей.… Когда она умерла в возрасте где-то больше 100 лет, бендерский раввин говорил семье, что когда человек уходит к богу в столь почтенном возрасте, нельзя плакать, надо радоваться и, идя за носилками с телом, петь и танцевать…

Дедушка скончался в 1953 году в Коканде (Ферганская долина в Узбекистане). Там он осел во время войны (был эвакуирован из Бендер). В войну он работал юрисконсультом на Ферганском масложиркомбинате (там же, где и мама), потом участвовал в создании Уголовного кодекса Узбекской ССР. К сожалению, я так и не узнал его лично.

О бабушке Полине (Пэсе) знаю очень мало. Она происходила из семьи Аптекарь, родила деду четверых детей – двух девочек (Раю и Виту) и двух мальчиков (Леву и Шурика). Умерла у нас в доме в 1954 году. Отец поехал за бабушкой в Фергану. На обратном пути остановился у тети Раи (см. ниже) и случайно оказался в Москве в день ареста Лаврентия Берия. По его словам вокруг Кремля вместо солдат и офицеров КГБ находились летчики, десантники, Кремль был окружен танками. Сообщение об аресте Берия газеты поместили на следующий день.

Старшей в семье была Рая (1908 г.р.). Достаточно образованная, преподавала в Подмосковье в школе. Какие предметы – не помню. Была замужем за Яковом Финкельштейном. Моя двоюродная сестра Марта закончила в Москве мединститут. Стоматолог. Вышла замуж за некоего Ривлина (семья из Бендер), жила в Омске. Ее сын Александр – тоже врач. Связь с этими родственниками прервалась, и я не знаю, где они и что с ними. Знаю только, что тетя Рая после смерти мужа уехала к дочке в Омск.

Мой отец, Нутов Лев Оскарович (Ушерович) родился в Бендерах в 1910 году. Исключительно одаренный, я бы даже сказал гениальный, невероятно образованный (он свободно владел, чуть ли не всеми европейскими языками, кроме венгерского) и без всяких затруднений слушал западные радиоголоса.

Отец закончил два факультета (нефтехимию в Яссах и технологию виноделия в Бордо). Во Франции он пробыл довольно долго. По-французски говорил совершенно свободно, но с южным акцентом. В одно время бросил учиться и работал в Бордо в порту гидом-переводчиком при таможне.

Вспоминал это время как один из самых приятных периодов своей жизни. Отдельная каюта на пароходе-гостинице, морская форма (полностью, включая обувь и белье), двухразовое питание, еженедельный расчет, корзина с вином на выходные дни, возможность подработать на контрабанде табаком и сигаретами. Однажды отец, сам того не зная, пронес мимо таможни чемоданчик видимо с наркотиками (судя по гонорару, который сунули в карман кителя), и вечером того же дня был строжайше предупрежден комиссаром Интерпола. Повар гостиницы готовил изумительный кофе по-турецки на песке в серебряных кофейниках и картофель фри (тоже в серебряном судке с кипящим прованским маслом и в серебряной сетке). Вечера в ресторане у Массона, полковника в отставке, адъютанта маршала Фоша. Поездки в Париж, интересная работа.

Отец выходил в море из устья Гаронны на лоцманском боте, в море встречали корабли и работали с пассажирами – кому куда ехать или плыть дальше, какие у кого пожелания, есть ли проблемы у эмигрантов и т.д. Попалась как-то дама-англичанка. Она ненавидела Францию и дала обет не ступать ногой на французскую землю. Пришлось подать пассажирский вагон прямо на причал, и англичанка по сходне перешла прямо в вагон, который затем паровозик – буксир потащил на вокзал. Пассажиры обычно щедро совали в карманы чаевые. Получив чаевые в первый раз, отец от них отказался, и обиженные пассажиры написали на него жалобу. Тут же начальник таможни сурово объяснил, что просить чаевые сотрудники не имеют права, но отказываться от них – тем более нельзя. Чем больше люди получают чаевых, тем лучше они работают.

Много было работы с польскими евреями, уезжающими в Америку.

Был достаточно смешной эпизод. Отец только начал работать в таможне. Вдруг звонок – морской патруль задержал пьяного голландского матроса. Он бормочет что-то по-голландски, и его никто не может понять. Начальник таможни посылает отца разобраться.

Но я же не знаю голландского!

Ты переводчик. Иди и разберись!

Отец пошел. Матрос что-то лепечет. Отец слушает и к своему крайнему удивлению понимает. Очень похоже на идиш. Так они и говорили. Отец на идиш, матрос по-голландски. После того как все выяснилось, начальник таможни сунул папе под нос громадный кулак. «Так говоришь, не знаешь голландского?»

В Париже на советской выставке папа познакомился с генералом Игнатьевым (будущим автором книги «50 лет в строю»), случайно попал на похороны батьки Махно (собрался весь цвет мировой анархии).

На каникулы из Франции отец обычно возвращался через север Италии (Генуя и Флоренция), потом садился на пароходик в одном из портов Дуная, и так добирался до Бухареста. Там уже пешком (денег на извозчика не было) шел в банк в центре города, где работала Фаня (младшая сестра бабушки). У Фани папа занимал немного денег на дорогу до Бендер.

В 1939 году отец вернулся в Бендеры окончательно, и сразу же вместе с родственниками (мамой, дядей Левой, дядей Натаном, кажется, принимал участие кто-то еще) наладил производство туалетного мыла, которое находило сбыт не только в Румынии, но и в Европе.

Отец в молодости увлекался большевизмом, как впрочем, почти вся семья Нутовых (в семье Бланк этого почти не замечалось) и успел с полгодика посидеть в румынской тюрьме для политических (Дофтана). Сиделось ему там даже очень  неплохо, поскольку время от времени появлялся дедушка Оскар Савельевич в сопровождении тюремных надзирателей, нагруженных корзинами с провизией, выпивкой и папиросами. Пережил там сильное землетрясение.

А потом пришла Советская власть, и еще через год началась война. После войны отец демобилизовался в 1946 году из Тульчина, где он служил начфином окружного госпиталя, и со мной и мамой приехал в Кишинев, где папа, изрядно намучившись, в конце концов, устроился на работу на крошечный коньячный заводик на окраине Кишинева.

Блестящий инженер, один из лучших в СССР специалистов по коньякам и европейским винам, он всю жизнь просидел скромным инженером в производственном отделе Винпрома Молдавской ССР, и только под старость стал работать в Госплане республики в должности зам. начальника отдела науки. Объездивший до войны полмира, в войну прошагавший всю Европу, в СССР он был «невыездным»…

Когда кто-то из виноделов попадался на хищениях, МВД обычно привлекало отца в качестве эксперта-технолога. Надо сказать, что виноделы в СССР воровали и, как правило, в крупных размерах. Специфика профессии. Когда я начал работать на предприятиях системы виноделия Молдавии, я вначале поражался, сколько «гостей» на заводах, всех угощают, всем наливают, многим дают с собой.… На мои недоуменные вопросы отец говорил: «Пей спокойно и бери, если дают с собой (только сам никогда не проси) тоже спокойно – это не воровство, это уже все списано на плановые убытки. Вот когда создают излишки на заводах, вот тогда и воруют. Объясняю, – допустим, виноград в сезон уборки имеет сахаристость 14%. Следовательно, из 1 тонна винограда завод по нормам должен произвести 650 литров вина. Сдатчик и приемщик сырья договариваются о приемке винограда с сахаристостью не 14, а 12%. То есть, завод должен произвести не 650, а только 600 литров. 50 литров – твои. Самый маленький винпункт принимал в сезон 10 000 тонн винограда, самый крупный – 90 000 тонн. Вот это и есть воровство, причем в особо крупных размерах. Если на заводе во время плановой инвентаризации обнаружена недостача, то еще надо доказать, что ты вор – недостача часто возникает естественным путем, а вот если обнаружены излишки, то ты – вор и ворота тюрьмы уже гостеприимно раскрыты». От отца при проведении технологической экспертизы зависело очень много – выводы и результаты часто служили основой для обвинения. Как правило, отец помогал людям и старался максимально возможно облегчить их участь. Никогда не брал ни от кого ни копейки, получая за свой труд ТОЛЬКО полагающуюся ему плату от МВД. Отец объяснял свою принципиальность и неподкупность просто: «Один раз я возьму от них деньги или подарок, и всю оставшуюся жизнь буду делать то, что они хотят. А так я делаю то, что считаю нужным. И вообще в жизни самое главное – это спокойный сон».

Отец хорошо знал Николая Анисимовича Щелокова, будущего министра внутренних дел СССР. Щелоков был из брежневской команды, приехал вместе с последним в Молдавию и работал заместителем Председателя Совнархоза, в потом зам. предсовмина республики. Папа считал его очень толковым и «по-советски» честным человеком. Развернуться Щелоков умел, во всяком случае, именно он является создателем мебельной промышленности Молдавии. Когда Брежнев стал Генеральным Секретарем КПСС, он назначил Щелокова министром внутренних дел страны. Щелоков взял с собой из Кишинева целую команду сопровождающих, включая портного и повара. Папа был немного знаком и с самим Брежневым (по его молдавскому периоду) и хорошо о нем отзывался, как впрочем, и другие люди. В Молдавии о Брежневе говорили только хорошо. Простой, доступный, нетребовательный и не капризный в быту (в отличие от его и предшественников и преемников). Одна из поварих столовой ЦК рассказывала, что Брежнев на вопросы о питании ответил, что ему все равно, что есть, но если не трудно, то он просит к обеду одного рака и 50 грамм чистого спирта, а если это трудно, то он обойдется. Пока отец работал, раз в году за ним присылали машину из ЦК, и на одном из складов республики папа наполнял присланный из Москвы позолоченный изнутри бочонок (примерно 5-7 литров) каким-то особенным спиртом – для Леонида Ильича. При Брежневе в Молдавии практически не сажали людей (это в сталинские времена!). Он оставил о себе в Кишиневе добрую память, построил стадион и Комсомольское озеро – одно из любимых мест отдыха кишиневцев.

Работал отец некоторое время вместе с Николаем Тимофеевичем Орешкиным, будущим заместителем министра пищевой промышленности СССР. Отзывался о нем хорошо до момента, когда сидя в приемной, случайно услышал через неплотно прикрытую дверь в кабинет, как Орешкин кому-то говорит по телефону: «Не волнуйся, мой жидок все сделает». Папа тут же созвонился по поводу работы с Г.Я. Рудем и написал заявление об уходе. Герасим Яковлевич Рудь (бывший Председатель Совета министров Молдавии при Брежневе) тогда был директором НИИ пищевой промышленности. Ученой степени у папы не было, и Рудь смог взять его на работу только на должность старшего научного сотрудника с очень скромным окладом. Он очень помог нам в получении квартиры.

Отец прошел всю войну. Начал в Тирасполе 24 или 25-го июня в звании старшины в составе знаменитой 25-й Чапаевской дивизии. Дивизия с боями отходила на Одессу. Потом оборона Одессы, ад Севастополя, Кавказ, освобождение Крыма, Севастополя и назад, на Запад.

Войну начинал с трехлинейной винтовкой и одной обоймой патронов. А немцы шли в атаку каждый с двумя шмайсерами, висящими на шее на сцепленных ремнях и примкнутых к гнездам на поясе. Идет на тебя такой ариец и строчит с двух рук, и головы поднять невозможно – сплошной свинцовый ливень.

Папа говорил: «Я никогда не мог понять, как мы смогли их одолеть! Может быть, ключ к разгадке лежит в словах политрука из Смоленска, с которым вместе лежали в госпитале. Тот как-то сказал – обиженных было очень много, весь народ был обижен на Сталина, вот немцы и дошли до Волги. А теперь народ понял, что немец еще хуже и свой плохой все-таки лучше».

Всю войну отец прошел в одном звании — старшина. Старшина роты, батальона, командир зенитной батареи, начальник минного участка дивизии, начфин фронтового госпиталя 4-го Украинского фронта, затем (после войны) окружного госпиталя. Но все время старшина (с его двумя дипломами, правда — не советскими, а западными — французским и румынским). Ему, как и другим «западникам» – уроженцам Бессарабии, Западной Украины, Прибалтики, сталинские смершевцы не доверяли. На Кавказе был случай, когда отца хотели демобилизовать. Поступил приказ – очистить армию от «прозападных элементов». А куда идти – немцы вокруг. И отца поставили бы к стенке мгновенно (ведь еврей). К счастью пронесло, – командир сжалился и сказал: «Хрен с тобой, воюй!»

Еще был случай (тоже на Кавказе). Горы. Батальон попал в окружение. Офицеров немецкие горные егеря повыбили, замполит сбежал с документами батальона и какой-то бабой, остался только старшина батальона Нутов и сержанты. Люди говорят: «Старшина, ты тут самый старший и самый ученый, выводи людей!». Нашли какой-то школьный компас, проводников. Вышли прямо к штабу дивизии с оружием, со знаменем. Командир дивизии встретил, обнял, расцеловал, а потом говорит: «Старшина, а на тебя замполит батальона рапорт написал. Читай!». А в рапорте написано, что старшина Нутов увел батальон к немцам. Комдив приказал привести этого замполита, сорвал с него погоны и говорит: «Старшина, он твой, но не бей до смерти – по нему, сволочи, штрафбат плачет!» Отец повернул винтовку дулом к себе и начал избивать замполита прикладом. Один из случаев солдатской справедливости.

Отец вспоминал:

«Был несколько месяцев ординарцем у Л.З.Мехлиса. Мне была не служба, а рай — в быту простой, без капризов, ел что угодно, не позволял ни постель ему стелить, ни обувь чистить  (это обязанности ординарца) — все это делал сам. Неплохо (одессит) говорил на идиш. Я только носил за ним чемоданчик с секретной документацией.

Верная сталинская собака — преданный, бескорыстный, злой и абсолютно беспощадный.

Не доверял никому. Особенно командующему Приморской Армией командарму (потом генералу) Петрову И.Е. Говорил (при отце) — Я этому золотопогоннику не верю — Все они враги Советской власти. Долго и терпеливо искал повод очернить Петрова в глазах Сталина, и добился своего — в конце войны генерал Петров был отстранен от командования 4-м Украинским фронтом. Спасибо, хоть не посадили».

Отец преклонялся перед Петровым.

— Если бы не Петров — не знаю, что было бы с армией, с Одессой, с Севастополем, со всеми, кто сражался с немцами на юге. Юг — единственное место в начале войны, где немцев встретили так, как полагается, И отходили мы в полном порядке. Я оставил Одессу одним из последних — взрывал и топил в море все, что армия не могла взять с собой, и был очевидцем (и сам участвовал) того, как армия в течение 48 часов погрузилась на корабли и вечером с наступлением темноты ушла в Севастополь. Здесь наличествует весьма любопытный момент – Одессу не СДАЛИ – город ОСТАВИЛИ как потерявшую стратегическое значение БАЗУ ФЛОТА. Немцы (и румыны) прижали войска Приморской армии к морю – защищать город дальше не имело смысла – Одесса была отрезана от  железной дороги и от баз снабжения. По советской военной историографии город был оставлен 14 октября1941 г. А по немецкой и румынской – днем взятия Одессы считается 16 октября. Подтверждением этого может служить румынский почтовый блок (почтовая марка в обрамлении широкого поля с надписью на марке «святая война с большевизмом» — перевод мой – И.Н.) и надпечаткой «Odessa 16 Oct. 1941». То есть – с 14 по 16 октября город был «ничей». А Севастополь надо было защищать всеми силами. Водитель генерала Петрова Трачевский долгие годы жил в Кишиневе. Его жена была моим преподавателем русского языка и литературы, а сыновья стали директорами крупных кишиневских предприятий.

В Севастополе отец был смертельно (!) ранен. Он уже «дослужился» до должности начальника минного участка дивизии и рассказывал об этом так:

 Это было примерно за месяц  до сдачи города.  Комдив собрал штаб дивизии в блиндаже. Потребовалась карта минных полей. Я отошел в угол, нашел нужную карту и только повернулся к офицерам, как в  блиндаж влетел снаряд и разорвался на столе между офицерами. Я видел, как что-то темное и большое влетело в блиндаж и шлепнулось на стол. Дальше – темнота. В себя пришел уже в госпитале в Туапсе или в Поти (я не помню, какое место назвал отец).  Живых кроме отца в блиндаже не нашли. Отца (без сознания) вывезли из Севастополя на Кавказ последним рейсом судна то ли «Ташкент» то ли «Узбекистан». На обратном пути в Севастополь немцы разбомбили корабль и больше раненых из Севастополя не вывозили.

Один из моих сотрудников, сам бывший морской офицер, окончивший военно-морское училище в Севастополе, познакомившись с отцом, стал приходить в гости не ко мне, а к нему и говорил:

«Ты своего отца не понимаешь и не можешь понять – человек, прошедший ад Севастополя и оставшийся в живых – это совершенно другой человек, нам трудно понять этих людей».

В Приморской армии, оборонявшей Одессу, а потом Севастополь, было очень много евреев – армия и флот комплектовались на юге Украины и в Молдавии, а как гласит старый анекдот, евреев в Одессе – половина, а остальные – еврейки. Например, капитан Пьянзин, взявший огонь на себя, погибший при этом и награжденный посмертно Золотой Звездой. Многие другие герои. Знаменитый Цезарь Львович Куников, бывший журналист, командир Новороссийского десанта, фактически создатель морской пехоты, многие другие известные и неизвестные герои обороны Севастополя и сражений на Кавказе. Один из наших родственников по бабушке Полине (имени не помню) Аптекарь был комиссаром на крейсере «Червонная Украина». Отец своими глазами видел героическую гибель крейсера в бухте Севастополя под бомбами немецких самолетов. «Червонная Украина» сопротивлялась до последнего снаряда, а на мостике корабля под огнем в полной парадной форме стояли командир, комиссар и старший офицер.

Когда по телевизору показывали кадры военной кинохроники об обороне Севастополя, отец плакал, хотя назвать его сентиментальным человеком трудновато. Как-то я был в командировке в Севастополе, а точнее, в Балаклаве. Отец с жадностью расспрашивал меня, о том, что я успел повидать. Спросил, видел ли я итальянское кладбище времен Первой Крымской войны, а потом заплакал и сказал: «Я там лежал и головы не мог поднять.  На нас шли танки Манштейна, а над головами через весь город по ним била корабельная артиллерия главного калибра. Били болванками, но у снарядов была такая кинетическая энергия, что при попадании в танк тот отлетал как мяч метров на двести. Конечно, при этом боезапас танка взрывался, и он превращался в клубок огня»

Единственную награду, которую он хотел носить, отец так и не получил – медаль «За оборону Севастополя». Это моя вина – медаль отцу полагалась как всем оставшимся в живых участниками обороны Севастополя. Но в свое время отец ее не получил, а потом надо было бегать в военкомат и просить у них сделать то, что и так полагается.

Никаких льгот, полагающихся ветерану Великой Отечественной войны отец не использовал. Только телефон нам поставили «вне очереди», хотя мы ждали этой самой очереди 15 (!) лет.

Чтобы иметь «ветеранские» льготы, надо было получить удостоверение «Участника Великой Отечественной войны». Пошли мы с папой в военкомат. Нас вежливо приняли, разъяснили, что придется подождать, поскольку еще не пришли уточненные списки из Москвы. И началось. Не помню, сколько раз мне пришлось звонить в военкомат, – ответ был один и тот же – списки еще не пришли, ждите. Или как вариант – нет бланков удостоверений. Наконец, нам это надоело (сотрудники военкомата достаточно откровенно напрашивались на взятку) и я написал письмо в газету «Красная звезда» и копию в военкомат республики. Через несколько дней из районного военкомата пришел сотрудник, взял под расписку военный билет отца и на следующий день принес удостоверение «Участника Великой Отечественной войны» домой. А также принес извинения от имени военного комиссара республики. И рассказал, что генерал вызвал начальника районного военкомата «на ковер» и, уточнив, в каких воинских частях служил отец, всыпал последнему «по первое число».

«Ты что не понимаешь, где служил этот человек, Он же служил во фронтовом госпитале 4-го Украинского фронта. Там, где начальником Политотдела фронта был сам Леонид Ильич Брежнев! А если бы написали самому, Мне что, погон из-за тебя лишиться? Немедленно исправить ошибку и извиниться!». Здесь надо отметить, что Брежнев и его канцелярия чутко реагировали на жалобы ветеранов 18-й армии и 4-го Украинского фронта. Обидчики ветеранов наказывались и наказывались сурово.

Папа говорил, что он не помнит Брежнева по 4-му Украинскому фронту. Он помнил начальника Политотдела фронта полковника Левина. А о Брежневе «что-то слышал».

В День Победы 9 мая к нам всегда заходили фронтовики выпить, помянуть погибших, вспомнить войну и победу. Когда Брежнева наградили Орденом Победы, фронтовики негодовали, причем в выражениях себя не стесняли. Из окон нашей квартиры несся такой мат, что хоть святых выноси… «Мать…мать… мать… Кто он такой? Полковничек! Чуйков не имел Ордена Победы, Ворошилову Сталин не дал, не все командующие фронтами имели этот орден, а он смеет…»

Отец был невероятно начитан, знал множество песен и стихов (в том числе на идиш). Помогало ему природное «скорочтение», унаследованное и мной и моей дочкой. Особенно отец любил стихотворение Лермонтова «Одинокий корабль» о Наполеоне и (почему-то?) песню о Щорсе (…шел отряд по берегу…). Прекрасно играл в шахматы, в карты и нарды.

Он очень много курил – минимум две пачки сигарет в день. Вспоминал, как трудно было на фронте без табака. «Без хлеба я мог обходиться, без табака — нет» Нечаянно бросил курить, когда ему уже исполнилось 70 лет. Простудился, решил пополоскать горло водой с солью и йодом, плеснул йода сверх всякой меры и обжег гортань. Две недели не мог прикоснуться к сигаретам и после этого бросил курить совсем.

Один из самых уникальных людей, которых мне довелось встретить в жизни.

Умер папа в 1982 году 5 ноября (накануне смерти Брежнева). Похоронен на кладбище Дойна в Кишиневе. Мы просили разрешения похоронить папу рядом с мамой (и место было), но ничего не добились. Дело в том, что еврейское кладбище в Кишиневе было предназначено под снос примерно в 1997 году (через 20 лет после последнего захоронения), и разрешить захоронение в 1982 году означало перенести срок сноса. Так нам объяснили сотрудники отца по Госплану республики, ходившие с просьбой (по их словам) к Бодюлу (тогда 1-й секретарь ЦК КПМ).

Только Советская власть позволяла себе снос кладбищ (не только еврейских), церквей, синагог, мечетей, костелов…

Первым постановлением премьер-министра уже независимой республики Молдова Мирчи Друка была отмена сноса всех кладбищ (за что я ему крайне признателен).

Но вернемся к жизнеописанию семьи Нутов.

Тетя Вита (Виталия) была третьим ребенком в семье. Знаю о ней немного, а то, что знаю, к сожалению оптимизма не прибавляет. Юрист по образованию, она в молодости заболела (была душевнобольной). По рассказам родни это случилось после ее ареста в 1941 году, В Бессарабии (и в Бендерах в том числе) до войны проживало много немцев. В 41-м начались аресты немецкого населения Бессарабии. У Виты была подруга-немка. Когда за ней пришли, то «за компанию» прихватили и Виту. И она пробыла в заключении больше года, пока дед сумел ее все-таки вытащить из лагеря (удивительно, но это так). После этого у нее «поехала крыша». Шизомания, при которой она винила в своих бедах родных или тех, с кем она проживала. И «мстила» им как могла. После смерти дедушки отец забрал к нам бабушку, а где-то в 54-м году совершенно неожиданно приехала Вита. Все бросила в Коканде – квартиру, обстановку, вещи, все. Жила у нас некоторое время, потом исчезла, прихватив с собой мамин паспорт. В 54-м году потерять паспорт – очень большие неприятности были, пока выдали новый. К нам больше не заходила вплоть до маминой смерти. Некоторое время Вита жила у Файнгерцов (тетя Фаня и дядя Фроим). Фаня была младшей сестрой моей бабушки Полины Нутовой. Всего на 4 года старше отца. Милейшие люди, не способные обидеть никого и ничего. Вита начала на них писать. Дескать, ее обижают, эксплуатируют, бьют. Цель ее была отсудить у стариков комнату. Пришлось Вите уйти и от них. И так было везде, где бы она ни жила. Вита скончалась в доме престарелых (в отделении для опасных, т.е., ведущих себя неадекватно).

Четвертым ребенком в семье был Шурик (Саул Ушерович). Жил он в Одессе. Интересный человек, но весьма странный. Прекрасный химик, Шурик после войны работал начальником одного из важнейших цехов на заводе боеприпасов (где-то на острове на Каспийском море). Затем начальником цеха на заводе «Донсода» где-то под Ростовом. Но он хотел жить только в Одессе. И больше нигде. Правдами и неправдами прописавшись в Одессе, Шурик работал в разных артелях, производивших разную химическую продукцию – лаки, краски, бытовую химию, в старости красил овчины для шуб-дубленок. Мыкался по съемным квартирам. Получив (как фронтовик) однокомнатную квартиру на окраине Одессы, обменял ее на какую-то конуру, но в пяти минутах от привоза. Примерно в 55-м году Шурик женился.  Жена родила ему девочек-близняшек. Одна девочка была черненькой (как Шурик), а другая – беленькой. Новоиспеченный папаша Шурик заявил, что черненькая — его дочка, а беленькая – кого-то другого. И развелся. Больше в своей жизни он не был женат ни разу, о своих дочках не знал и не хотел знать ничего. В старости начал болеть и смертельно боялся ходить в поликлинику по месту жительства, так как там работала его бывшая жена («Она меня убьет»). Скончался в Одессе.

Шурик вспоминал — он служил в штабе Рокоссовского адъютантом, — что в конце войны войска Рокоссовского с ходу форсировали Эльбу и устремились дальше. Рокоссовский вызывает Сталина по прямому проводу

Тов. Сталин, я на западном берегу Эльбы. Дорога на Париж открыта. Через 30 — 40 часов я беру город. Качество связи очень хорошее и отчетливо слышен голос Сталина — Назад, е… твою м…, назад! Вернуться на восточный берег и ждать там союзников.              Рокоссовский пытается сказать: «Я беру Париж, тов. Сталин!». А в ответ — Назад, я сказал, — назад!

Так и не взяли Париж и сидели на берегу Эльбы двое или трое суток, поджидали американцев.

***Мне довелось увидеть маршала Жукова в один из его последних приездов в Москву.

Я служил в стройбате в 1973-74 гг. Часть была расквартирована в Загорске, под Москвой, и по воскресеньям я приезжал в ЦДСА (Центральный дом Советской армии) слушать лекции по атеизму (кстати, очень квалифицированные). Лекторий помещался в здании планетария ЦДСА, в глубине чудесного парка. И вот, летом 1974 года, в один из моих приездов в ЦДСА иду я по аллее, а навстречу медленно идет группа военных, все в больших чинах и с «иконостасами» на груди, А посередине идет старик в маршальском мундире и над орденскими колодками сверкают четыре звезды Героя Советского Союза. Один человек в стране имел 4 Звезды — Жуков. Я перешел на строевой шаг и (согласно устава) за 4 шага до встречи взял под козырек.  Жуков и остальные вежливо откозыряли в ответ. Когда я рассказал об этой встрече отцу, он сказал: “Жаль, что у тебя не было с собой мемуаров Жукова. Он бы с удовольствием дал бы тебе автограф».

В Париже (я был там в конце 1982 — начале 1983 года), гуляя по ул. Риволи, забрел в магазинчик одежды. Хозяин — элегантный старичок. Вежливо предлагает свою помощь, Я (уже привычно) бурчу — “Je regarde (Я смотрю).

В ответ — Можно смотреть, но можно и покупать – тем, у кого есть деньги. И хоть сказано это по-французски, но с таким характерным одесским акцентом, что меня разобрал смех, и я уже по-русски спросил: “Вы давно из Одессы?”

У старичка отвисла челюсть и он (тоже по-русски) спросил: «А как Вы догадались?»

«Да по акценту. У одесситов он неистребим, на каком бы языке они не говорили».

Сюрреализм какой-то. Жена работает в «Бейт-Авод» (доме престарелых). Один из обитателей – некто реб Зальцман (возраст за 90). Был артистом в театре Михоэлса. Дочь Михоэлса, Наталья, тоже здесь. Нина Тимофеева (знаменитая балерина), Елена Панова (тоже балерина), мелькнуло имя знаменитого тенора Большого театра Соломона Хромченко (живет в Иерусалиме). Ефим Березин (Штепсель), бард Юлий Ким, артист Валентин Никулин.

О войне. Папиными знакомыми были братья Бычковы, Борис Павлович и Виктор Павлович. Коренные бессарабцы, кажется, родом из Бельц. Близнецы. Старые революционеры, опытные подпольщики, руководители подпольных райкомов в Бессарабии. Виктора Павловича я почти не знал – он жил в Тирасполе. Борис Павлович часто заходил к нам в гости. Как-то он рассказал, как, очутившись во время войны под Сталинградом, неожиданно попал в лагерь. Особист проверял документы и обнаружил, что Бычков из Бессарабии, т.е., «западник». Поставил его по стойке «смирно» и коротко приказал рассказывать, какое шпионское задание боярской Румынии и фашисткой Германии Бычков выполняет. На возмущение Виктора Павловича особист отреагировал спокойно: «Не хочешь признаваться. Ну и не надо». И тут же собрал «тройку», которая мгновенно посадила Бычкова на 10 лет. Сидел он в Саратовском лагере, как все заключенные писал раз в год письма о своей невиновности Сталину. Так бы и пропал. Людей в этом лагере буквально морили голодом, смертность была ужасающая. Как ни странно, именно это и спасло Бычкова. Лагерное начальство, инспектируя лагерь, обнаружило творящиеся там безобразия (как же так, идет война, лагеря должны работать для фронта, а у вас люди дохнут и не работают). Короче, были пересмотрены дела выживших. Виктор Павлович оказался на свободе. От голодной дистрофии у него была потеря памяти, полгода он не мог вспомнить, кто он такой.

Герасим Яковлевич Рудь, бывший Председатель Совета Министров Молдавской ССР, командир партизанского отряда в войну, несколько раз был на приеме у Сталина. Рассказывал, какими неприятными были глаза у Сталина. Желтые, пронзительные, как у кошки. Насквозь прожигали. Очень себя нехорошо чувствовал человек под этим взглядом.

Интересную байку о Сталине рассказал отцу один из заместителей Председателя Госплана СССР. Во время войны он служил в Ставке Верховного Главнокомандующего. Отвечал за поставку и распределение горюче-смазочных материалов. Вызывает его Сталин. На одном из заводов где-то за Уралом произошло ЧП. Пурга. Замело пути. На заводе заканчивается топливо и печи под угрозой остановки. На каждом заводе был создан резерв Ставки, т.е., железнодорожная ветка, а ней цистерны с топливом под пломбой представителя Ставки на заводе. Директор завода просит представителя Ставки одолжить ему мазут, пурга кончится, пути расчистят, подойдут эшелоны с топливом. А тот уперся и ни в какую. Тогда директор вызывает свою личную охрану, арестовывает представителя Ставки, срывает пломбы и забирает мазут. Потом все возвращается на круги своя, но представитель Ставки пишет официальный рапорт о случившемся, и просит наказать директора-самовольщика. Сталин приказывает съездить и разобраться. Выслушав доклад о происшедшем, Сталин задает вопрос: «А вот Вы, товарищ, как бы Вы поступили на месте директора?» И что ответить? Можно подвести человека, можно подставить самого себя. А тов. Сталин продолжает настаивать на ответе. Пришлось сказать: «То же самое, тов. Сталин». «Вы правы, давайте мы с Вами ему орден дадим».

Мой покойный товарищ Карандыш Валентин Иванович. Не дожил до 50-ти лет несколько месяцев. Онкология поджелудочной железы. Бывший морской офицер. Выпускник Севастопольского высшего военно-морского училища. Был на линкоре «Новороссийск» в день взрыва и гибели корабля. После окончания училища служил на ТОФ (Тихоокеанский военный флот). Там не сдержался, дал кому-то из старших чинов по физиономии. С флота вылетел. Закончил холодильный факультет, был прекрасным специалистом. Абсолютно здоровый человек. На флот ведь шли отборные люди. И вдруг простудился, маленькая температура. И не проходит. А потом начал падать вес. Тут уж врачи забеспокоились, начали его обследовать. Диагноз – рак поджелудочной железы. И человек за несколько месяцев что называется, сгорел. Вес все падал, дошел примерно до 45 килограммов (а Валентин весил примерно около сотни). И все.

О взрыве на линкоре «Новороссийск» Валентин рассказывал следующее:

«Я был курсантом выпускного курса и проходил на линкоре практику. Успел нахамить кому—то из офицеров и был наказан – отстоять три вахты без смены, то есть сутки. Оставалось еще часов пять – шесть. Иду по коридору, навстречу замполит корабля. Увидел меня, подозвал. Курсант, что у вас за вид. В чем дело? Я объяснил, что стою уже третью вахту подряд. Замполит отменил наказание и выписал увольнительную на берег – отсыпаться. Я сразу же поддался на Корабельную сторону (район Севастополя) к одной подруге. Там помылся, поел, выпил, все как полагается. А через пару часов меня разбудили крики. Казалось, кричит весь город. Новороссийск!!! Я бегом на корабль. А там уже опознают трупы, уже успела уйти  телеграмма в Кишинев, дескать, курсант Карандыш  пропал без вести.»

Разные версии и слухи о гибели линкора ходили по стране. Говорили о донной мине так называемого кратного действия в бухте, о мине, которую корабль подцепил в море накануне, о итальянских боевых пловцах, взорвавших линкор (корабль был трофейным, итальянским линкором «Чезаре», и вроде бы командир итальянских боевых пловцов поклялся, что «Чезаре» не будет плавать под советским флагом).

 

Мои родители: отец Нутов Лев Оскарович и мама Бланк Дора Израйлевна 

Мои стихи

Родители солдата

К родителям пришли мои друзья.
Им передать последний мой привет.
Молилась мама  молча за меня.
И каждый день ждал праздничный обед!

Вина бутылку папа бережет, —
«Вот отвоюешь — выпьем от души!
Тебя, сынок, судьба пусть стережет!
Будь осторожен, смел и не спеши!»

Я не спешил — сложились звезды так…
Ведь кто-то должен был идти вперед!
Считал, что ерунда, ранение — пустяк…
А получилось — все наоборот!

Полковник молча мать поцеловал.
Друзья вошли. Молчали все вокруг.
Отец заплакал, двух парней обнял.
«Ведь стол накрыт!», — он встрепенулся вдруг.

«Ну что ж, помянем», — прошептал отец, —
«Погиб за нас — единственный мой сын!
В руинах Газы свой нашел конец!
Но умер как солдат и гражданин!

Слова банальны — нечего сказать.
Его оплакать сможем мы потом!
К нему сходить и мысленно обнять…
Ну а сейчас — в помин его — нальем!

Я пью бокал — за сына моего!
И говорить не надо ничего!»

Друзья молчали, головы склонив.
В руке отца слегка дрожал бокал.
Звучал «Эвейну» простенький мотив.
И я тихонько Господу сказал:

«Господь, прошу — их всех обереги!
Спаси от смерти всех моих друзей!
Родителей (молю я!) — огради!
И, если хочешь — мне сейчас налей!

Я выпью молча — с ними я сейчас!
За стариков, страну и за друзей!
Пускай Всевышний охранит всех Вас!
Незримо пью — до края мне налей!».

Проходит время. Раны залечив,
Друзья гуляют где-то в кабаке.
А дома — тишина. Отец молчит.
И мама тихо плачет в уголке!

«Спаси их, Боже! Всех друзей моих!
От смерти их, Господь, обереги!
Ты слышишь? Мертвый, я прошу за них!
Для всей страны Ты чудо сотвори!»

Я залпом пью незримый свой бокал,
Чтобы Господь Победу даровал!
08.01.2009

 Наедине…

Камин зажжен. Огонь пылает.
Подвешен с пуншем котелок.
На трех рапирах жженка тает.
На двери щелкает замок!

А на полу — медвежьи шкуры!
Полураспахнутый халат!
Изгибы мягкие фигуры…
Манят, волнуются, томят!

В бокалы пунш я наливаю…
С поклоном низким подхожу…
Тебя «случайно» задеваю…
Весь от желания дрожу…

Пьяна и спит! Какой скандал!
Зачем я Музу услаждал?!.
11.03.2009

Наедине… (часть вторая)

«Чего орешь, — открыла глаз, —
Дай мне чуть-чуть вздремнуть!
Для творчества — так в самый раз —
Немного отдохнуть!

Бывает — я перебрала —
Все будет шито-крыто!»
Одно движение бедра —
И моя карта бита!

Движенья легкие бедра…
Других частей фигуры…
Прощения просить пора!
(А говорили — дура!)

Мы сочинили два стиха!
Бывает… Все не без греха…
13.03.2009

Святая Елена

Маленький остров. Святая Елена.
Последняя запись в школьной тетрадке.
Семнадцать ему. Океан — по колено.
Вся жизнь — впереди. В абсолютном порядке.

Стихи и любовь. Математика. Книги.
Их раз прочитав, он все знает на память.
И звезды сверкают. Удачу он видит.
Два века потом все его будут славить!

Последние битвы. Пленение. Остров.
Пять лет не живет он. Увы, доживает.
Гуляет. Читает. Не спит. Вспоминает,
Как Слава сверкала. Как все было просто.

Как мерно каре по Европе шагали.
Полмира прошли. И везде — побеждали!
Собор Нотр-Дам. Он увенчан короной.
Как стулья — вокруг европейские троны!

Как вторглись в страну европейские орды.
Как взяли Париж. Наступили на горло.
Ну, что ж. Он отрекся. Французы — дороже.
Он помнит — мороз пробегает по коже!

Потом была Эльба. Страна заворчала.
Бурбонов Республика не пожелала.
И снова французы его захотели.
Он снова пришел. И Сто дней пролетели!

И вот Ватерлоо картечь громыхает.
И Старая Гвардия бой покидает.
Потеряно все. Как хребтом об колено.
Его ожидает Святая Елена.

Святая Елена. Маленький остров.
И он умирает. И все очень просто.
Две ивы. Плита. Бьет родник. Схоронили.
Был шанс у планеты. Его — упустили!
17.03.2009

Стихи

 

Конь Судьбы

Я живу в предчувствии беды,

Конь Судьбы не чувствует узды!

Прет вперед, а впереди обрыв!

Тут уж не до жиру – был бы жив!

 

Прет вперед, не слушая узды!

Пусть! Плевать! Все беды – до звезды!

Пусть! Плевать! Авось перескочу!

Вниз не упаду! Я жить хочу!

 

Прет вперед, не ведая преград!

Ну, быстрей! Я буду только рад!

Рад, что я над пропастью лечу!

Как угодно, но перескочу!

 

Вот ведь сволочь! Прямо на обрыв!

От седла на заднице нарыв!

Шпоры! Шенкеля! Вперед, мой конь!

В пене морда, а в глазах огонь!

 

Вновь в прыжке над пропастью мой конь!

В пене морда, а в глазах огонь!

Слава Богу! Вновь перескочил!

Я за хвост Удачу ухватил!

 

Я скачу над пропастью во ржи!

Подо мной не рожь, а море лжи!

Вновь скачу, вновь впереди обрыв!

Ничего, я снова буду жив!

 

…На тринадцатом обрыве я упал!

Я устал. И конь Судьбы устал!

 

 

 

Император

Смерть Императора

Император умирает. Гаснут свечи.

Хвост кометы в небе вдруг возник…

Полвселенной Он взвалил на плечи…

Смерти знак над островом как лик…

 

Ураганный ветер. Грохот. Ужас.

Как с цепи сорвались облака…

Императору становится все хуже…

Душу давит смертная тоска…

 

Меж плакучих ив его могила…

Бьет родник. Без имени плита…

Шанс планеты здесь судьба зарыла…

Умер Гений. Тлен и суета!

 

Старая Гвардия

Для Гвардии не может быть преграды!

Вот-вот во фланг ударят прусаки!

Но сквозь огонь и грохот канонады

Идут вперед гвардейские полки!

 

Сквозь что угодно Гвардия прорвется!

Приказ получен: «Гвардию – в огонь!».

Сейчас нам Император улыбнется,

И на дыбы поднялся белый конь!

 

Гвардеец никогда не отступает!

Вон Император – видишь – белый конь!

«Vive L’Empereur!» над полем громыхает!

Идут гвардейцы прямо сквозь огонь!

 

«Сдавайтесь, храбрецы! Для вас – довольно!»

«Дерьмо!» — раззявлен в диком крике рот…

Пусть умираем мы! Пусть очень больно!

За Славу нашу! Гвардия, вперед!

 

Бой Ватерлоо долго затихает.

Разбита армия. Но с нами – белый конь!

И мерно Гвардия вперед шагает!

Неотвратимо. Молча. Сквозь огонь!

 

Солнце Аустерлица

— Где Император? Русские подходят!

Они готовы начать спуск с плато!

— Что? В ванной? Он с ума, что ль, сходит!

Не беспокоить? Что-то здесь не то…

 

— Скажите, Сир! Как? Должен помолиться?

Мой Император! Вы с ума сошли!

Мы день стоим и не готовы биться,

А русские – вот-вот – и вниз пошли!

 

— Даву! Довольно! Ней уже на месте?

Так! Все в порядке – время еще есть!

А что на завтрак? Снова что-то в тесте…

А камердинер где? Констан! Ты здесь?

 

А как погода? Что, туман мешает?

— Сир! Русские втянулись в дефиле!

— Пускай себе! Я шамбертен глотаю!

Нет ничего вкуснее на земле!

 

— Сир! Русские выходят на равнину!

— Ну вот, друзья! Пришел и наш черед!

Картечью бить по дефиле, лощинам!

И, как обычно – Гвардия, вперед!

 

— Вы что, ослепли, Сир! Туман мешает!

Куда вперед? Не видно ничего!

— Туман уйдет! И солнце засверкает!

Бертье, Даву! Боитесь вы всего!

 

Сейчас весь мир мы воевать научим!

Австрийцы? Так они вообще не в счет!

А русские? Они свое получат!

Солдат хорош! Да командир не тот!

 

Вперед, друзья! Вот солнце Аустерлица!

Уже из-за холмов выходит Ней!

Разбиты русские! А заодно – австрийцы!

Победа с нами! И мы — вместе  с ней!

 

Святая Елена

Маленький остров. Святая Елена.

Последняя запись в школьной тетрадке.

Семнадцать ему. Океан – по колено.

Вся жизнь – впереди. В абсолютном порядке.

 

Стихи и любовь. Математика. Книги.

Их раз прочитав, он все знает на память.

И звезды сверкают. Удачу он видит.

Два века потом все его будут славить!

 

Последние битвы. Пленение. Остров.

Пять лет не живет он. Увы, доживает.

Гуляет. Читает. Не спит. Вспоминает,

Как Слава сверкала. Как все было просто.

 

Как мерно каре по Европе шагали.

Полмира прошли. И везде – побеждали!

Собор Нотр-Дам. Он увенчан короной.

Как стулья – вокруг европейские троны!

 

Как вторглись в страну европейские орды.

Как взяли Париж. Наступили на горло.

Ну, что ж! Он отрекся. Французы – дороже.

Он помнит – мороз пробегает по коже!

 

Потом была Эльба. Страна заворчала.

Бурбонов Республика не пожелала.

И снова французы его захотели.

Он снова пришел. И Сто дней пролетели!

 

И вот Ватерлоо картечь громыхает.

И Старая Гвардия бой покидает.

Потеряно все. Как хребтом об колено.

Его ожидает Святая Елена.

 

Святая Елена. Маленький остров.

И он умирает. И все очень просто.

Две ивы. Плита. Бьет родник. Схоронили.

Был шанс у планеты. Его – упустили!

 

Коронация

Париж. В соборе Нотр-Дам сегодня торжество!

Здесь коронация пройдет. Понятно чья – Его!

Как корсиканский офицер сумел попасть сюда?

А над собором Нотр-Дам горит Его звезда!

 

Собор торжественен. Согласно протокола

Корону Папа должен возлагать!

И Император, кончивший артшколу,

Пред Папой должен голову склонять!

 

Но Он – солдат! Плевать на протоколы!

На трон Он  шпагой сам себя возвел!

И выпускник артиллерийской школы

Спокойно нарушает протокол!

 

Настал момент. Несут уже Корону.

И Папа Римский ее должен возложить.

Он шпагой путь свой проложил до трона.

И этого не может допустить!

 

Вот шаг вперед. Хватает он корону

И сам себе на голову кладет!

Дорогу сам прокладывает к трону.

Сам возлагает. Не наоборот.

 

Пусть Папа поприсутствует у трона.

Народу это будет по душе!

Не возражаю. Поняли? Корону

Сам на себя я возложил уже!

 

И вот императрица Жозефина

Склонилась и свою корону ждет.

Орлы и пчелы. Золото. Картины.

В Соборе коронация идет!

 

Собор пустеет. Фейерверки гаснут.

Толпа ликует. Император ждет.

Но ожидания его напрасны –

Нет матери. Сказала – Не придет!

 

Ей церемонии такие не по нраву.

Ркспубликанка до мозга костей.

Хотя возложена корона и по праву,

Но убежденья матери  – сильней!

 

Напишет «Коронацию» Давид.

Он все, что надо, там запечатлит.

И мать Летиция присутствовать там будет.

От этой лжи картины не убудет!

 

Париж. В соборе Нотр-Дам сегодня торжество!

Здесь коронация прошла. Понятно чья – Его!

Артиллерийский офицер сумел попасть сюда!

И на века над Нотр-Дам горит Его звезда!

Бородино

На шахматной доске порядок сил неясен.

Французы давят. Русские – стоят.

Багратион и Ней в бою прекрасны!

Угрюм и неподвижен Бонапарт.

 

На флеши, где стоит Багратион,

Удар наносят Ней, Мюрат, Даву!

— Сир! Гвардию! — но непреклонен он:

«Я ею рисковать здесь не могу!»

 

Сгустился вечер. Завтра  снова бой!

Страшны потери  русских и французов.

Но как лиса, хитер старик Кутузов:

«Не будет боя! Я здесь головной!»

 

Настало утро. Поле битвы – пусто.

И русские уходят за Москву.

Не дали боя. И приходит чувство –

Он проиграл. Россию и судьбу.

 

Маршалы Наполеона

Вы, маршалы Наполеона!

Все родом из людей простых!

Век бурный и революционный

На гребне поднял вас на штык!

 

Навечно в памяти народной

Мюрат, Бертье, Даву и Ланн,

Бесстрашный Ней и благородный

Седой рубака Келлерман!

 

Какие люди! Честь и Слава!

Для Вас Почетный Легион

Вам Император дал по праву!

Недаром Гением был Он!

 

Вы ели, пили и любили,

Вели в сражения войска,

Войной, как воздухом, вы жили!

Вам честь и Слава на века!

 

Орлы французские взлетели!

Великой Армии – почет!

Как были благородны цели!

Овеян Славой ваш полет!

 

Прошло два века. И поныне

Все вместе: Слава, вы и Он!

Все вспоминают это имя:

«Vive l’Empereur Napoléon!»

 

Ватерлоо

Гвардейские каре идут вперед!

Штыки склонились, ворчуны шагают.

Он в середине и, как все, идет,

И как гвардейцы, смерть не замечает.

 

Гвардейские каре идут вперед,

Скрестив штыки, не прибавляя шага.

Какая беспредельная отвага!

Он с ними, презирая смерть, идет.

 

Гвардейские каре идут вперед,

Стену врагов, как масло нож, проходят.

И армия вслед за каре в прорыв уходит.

Сам Император впереди идет!

 

Гвардейские каре идут вперед!

А по-другому просто не бывает.

Ведь там, где Он, о смерти забывают!

И с Ним Победа впереди идет!

 

Гвардейские каре идут вперед!

Пусть говорят – мы проиграли битву…

На самом деле – все наоборот!

Все поле боя трупами покрыто.

 

Гвардейские каре идут вперед!

Потомки вспомнят, как мы уходили.

Не проиграли – все наоборот!

Мы просто в этот раз не победили.

 

     

Иерусалим

 

Субботний вечер…

Тих Иерусалим!

Евреи отдыхают,

Внемля Богу!

Как отыскать мне

К Господу дорогу?

Обресть покой,

Соединиться с ним?

Вопросов много,

Только нет ответа.

На тротуаре тлеет сигарета,

Забытая курильщиком одним…

Субботний вечер…

Тих Иерусалим…

 

Столица мира

Иерусалим – нет, это не Москва!

Полно арабов и полно евреев.

Я слышу непонятные слова…

И сердце… почему-то вдруг теплеет…

 

Здесь был Дом Бога. Очень был давно.

Разрушен Храм. Об этом сожалею.

Проходит жизнь, как скверное кино.

И сердце, как от боли, цепенеет…

 

Здесь не Париж, не Лондон, не Москва…

Я в центре мира – эту мысль лелею…

Здесь засыхает от жары трава…

А сердце почему-то вдруг теплеет…

 

Я здесь живу. Здесь жил когда-то Бог!

От этой мысли просто столбенею!

Бог Заповеди с Торой дать нам смог –

Здесь руки от восторга холодеют…

 

Столица Мира! Мой Ерусалим!

Я перед Богом здесь благоговею!

Здесь я живу. Здесь Господом храним!

В немом восторге без вина пьянею!

 

Ключи от Храма

Под звездами Ерусалима

Наш Храм. Господь в нем обитал.

Стальные легионы Рима

Пришли сюда. И Храм наш пал.

 

За стенами Ерусалима

Ждут чуда, плачут. А внизу –

Ликуют легионы Рима,

И к стенам лестницы несут.

 

Нет больше стен Ерусалима.

Пал город. Храм – сплошной огонь.

Кошмар и ужас. Но от Рима

Спасла Ключи Его Ладонь.

 

Над прахом стен Ерусалима

Раздался гром. Сверкнул огонь.

Победа легионов Рима.

Исчезла Божия Ладонь.

 

Века прошли. Да нет, тысячелетья.

И каждый миг евреи чуда ждут.

Возникнет Храм. Уже, понятно, Третий.

С ладони Божьей нам Ключи дадут.

 

 

Стена

Кусочек Западной Стены –

Души последняя надежда…

Все мы молиться тут должны!

Где то Величие, что прежде

Как солнце, землю озаряло…

Разрушен Храм – и все пропало…

Кусочек Западной Стены –

Вот все, что нам в веках досталось…

Надежду мы питать должны…

Питаем – все, что нам осталось…

Кусочек Западной Стены –

Стеною Плача называют…

Но мы – не плакать здесь должны,

Надеждой душу согревая!

Спасибо Богу, что я – здесь!

Раз есть Стена – Надежда — есть!

 

Календарь

На Пэсах вечно портится погода –

Так каждый год. Вот и сейчас как встарь.

И почему-то хмурится природа…

Не верьте слухам – это календарь!

 

Туман. Дожди. Ненастная погода.

Холодный ветер. Облака и хмарь.

На Пэсах так. Такое время года.

Не верьте слухам – это календарь!

 

Проходит Пэсах. Солнце вновь сияет.

Луч света — золотистый, как янтарь.

Исхода радость души озаряет.

Как точен иудейский календарь!

 

Выходим из Египта каждый год.

Для иудеев нет плохих погод!

 

Проезжая мимо Эйн Карем

Низина Эйн-Карем в тумане…

Как белые овцы бродят

Влажные клочья  тумана,

Сгущаясь над куполом храма,

Вползают на гору Герцля…

Как в шубе весь холм и могилы…

А я – проезжаю мимо…

И мысли – об единеньи…

О лестнице триединой,

О важности каждой ступени…

Пути неисповедимы…

А судьбы – неявны и  мнимы…

И я смотрю равнодушно

На белые клочья тумана,

Когда проезжаю мимо…

Купина – неопалима.

Господь из нее являлся.

Потом – Исход состоялся.

Дошли – сорок лет ходили,

Себя навсегда утвердили.

Так было. Надеюсь – будет.

Господь о нас не забудет.

Вновь белые клочья тумана…

И я – проезжаю мимо…

 

«Помни День Субботний!»

Заповедал – «Помни День Субботний!» –

Чуть хмельной, веселый, беззаботный!

 

Звезды загорелись. Тихий вечер.

Я иду и улыбаюсь. В окнах свечи!

Пахнет халой. Слышатся молитвы.

Славь Субботу! И душа открыта.

 

Празднуем Субботу раз в неделю –

ОН нам повелел все это делать!

Славь Субботу! Это – жизни счастье!

В этот день не будет пусть ненастья!

 

В этот день – мы просто жизни рады!

Даровал ОН нам Субботу – как награду!

В благодарность – за Союз наш с Богом!

ОН нам указал к себе дорогу!

 

Праздновать Субботу – жизни смысл!

Магия семерки первой чисел!

Мир был сотворен ИМ за неделю.

А в Субботу – ангелы запели!

 

Завершилось царствие Субботы.

Снова повседневные заботы.

Снова пашешь, обливаясь потом.

Так шесть дней. И вновь пришла Суббота!

 

Кончил повседневную работу?

Господи! Спасибо за Субботу!

Туман в Иерусалиме

Облака о горы спотыкаются…

В белом, как невеста, город спит…

Вновь туман на город опускается…

Душу непонятным он томит…

 

Иерусалим сейчас в тумане…

Зыбки и неясны облака…

Расплывается Стена, как пена в ванне.

Над Стеной спускается закат.

 

Иерусалим, как небо зыбок…

Все в тумане. Зданий не видать.

Нет людей. Не вижу их улыбок…

Что в душе творится, не понять…

 

Иерусалим! Ты погружен в туман…

Жизнь! Ты правда? Или ты обман?

 

Праздник Суккот

Сидели предки наши в шалашах

Читали Тору. Нюхали этрог.

И мы сидим. Раз в год. И это шаг!

Трясем лулав. И в этом с нами Бог.

 

Наш Рок – все помнить. И не забывать.

Молитвой свою память освежать.

Запомни – ели предки наши в шалашах.

Чтоб не забыть – едим мы в муляжах.

 

Чтоб не забыть – мы делаем Сукку.

И стелим листья пальмы наверху.

Твм дыры. Чтоб смотреть на звезды нам.

На нас с небес Господь наш смотрит сам.

 

И улыбается – евреи в шалашах.

Сидят и пьют. Как прежде. Не спеша.

 

У Стены

Стена вздымается над нами…

Полумистическими снами

Развалин стен Ерусалима

Здесь тень присутствует незримо…

 

Стена над нами, как эпоха.

Молчу. Ни слова. И ни вздоха.

Исхода наступает время.

Единый Бог. Сплотилось племя.

 

Исход. Египет. Наш народ

Через пески идет вперед.

Уходит, осененный Торой.

Единый. Мудрый. Чистый. Гордый.

 

Египет. Из него раз в год

Выходит вечный наш народ!

 

Субботний вечер

Дождь Святую землю поливает.

Волнами вода по мостовой.

Запах халы легкой дымкой тает.

Празднует субботу город мой.

 

Вечереет. Загорелись свечи.

Синагоги. Люди. Звук молитв.

Празднуем субботу. Нам навстречу

Бог склоняет радостный свой лик.

 

Греет разум свет свечей субботних.

День проходит. На душе тепло.

Я чуть выпил. Весел. Беззаботен.

И на задний план укрылось зло.

 

На душе светло. Субботы вечер.

Все  стремится радости навстречу.

 

Падение Храма

Воск свечей стекает по миноре.

Пятый Легион ворвался в Храм.

Им на радость, ну, а нам – на горе!

Нас Господь не слышит. Где-то там

 

Падают последние солдаты.

На скале Мариа бой идет!

Все молитвы тонут. Будто в вату…

А у Бога дел невпроворот.

 

Не до нас там Богу. Храм пылает.

С крыш течет и плавится металл.

Нам конец. И Бог об этом знает.

Почему Он Риму не мешал?

 

Крики раненых. Молитвы. Стоны. Ужас.

Служба прекратилась. Навсегда.

Плохо так, что быть не может хуже.

Храм развален. Раз и навсегда.

 

В Рим увозят храмовую утварь.

День триумфа. Чтоб унизить нас.

Римлянки в косметике и пудре.

Мы – рабы. И смолк Господний глас!

 

На века. Да нет…  Тысячелетья…

В рабство нас ввергает гордый Рим.

Нас согнуть не смог никто на свете.

Храм восстанет. Пусть в огне горим!

 

Пусть погромы. Пусть зовут жидами.

Вечны мы. Господь так повелел.

Его Тора и Заветы с нами.

Путь нам Им указан. Много дел

 

Нам вершить под руководством Божьим.

Все пройдем. Преодолеем все.

Сделаем, что можем и не можем.

И, понятно, что-нибудь еще!

 

Так уж мы устроены, евреи!

Через невозможное – вперед!

Ни о чем, о прошлом не жалеем!

Вслед за старым – Новый год идет!

 

Суббота

День шестой. Закончена неделя.

Вечером наступит выходной.

Я устал. Работал. Еле-еле

Из последних сил иду домой.

 

Для евреев выходной – суббота!

Подарил ее Господь народу.

На день хоть – но полную свободу!

Души отдыхают от чего-то…

 

Живой огонь свечей субботних.

Тора. Вино. И нет заботы.

Тень свечей колышется на стенах —

Заповедей отблеск драгоценный.

 

Этот день свободен от заботы!

Греет душу свет свечей субботних!

 

 

Сонет о бюстах

Я рад всегда погладить бюст Дианы,

И бюст Паллады тиснуть я не прочь.

Себя, увы, не в силах превозмочь.

Вид бюстов – это соль на мои раны.

 

Дианы бюст – он выше и стройней.

А бюст Паллады – он пышней и шире.

Ну, скажем, сантиметра на четыре.

Многообразны вкусы у мужей.

 

Нет ничего прекрасней бюстов женских!

Они, мужской мой, услаждая взор,

Всегда передо мной. И не позор

Вид бюстов – городских и деревенских.

 

И как же на земле бы было пусто,

Когда бы Бог не создал женских бюстов!

 

 

Понятье емкое «еврей»

Предельно сложно в пониманьи.

Как много в нем: мешок костей,

Котел мозгов и… обрезанье!

 

Евреи перед Господом равны.

И пусть нам обрезают гениталии!

Нам не найти другой такой страны,

Как не найти нам у еврейки талии!

 

 

 

Как много женщин!

Ну, а я – один!

Пусть кто-нибудь из Вас

Меня полюбит!

Живи в веках

Святой Иерусалим!

И женщины,

Которые нас губят!

 

Все вы, бабы, — стервы.

Пусть я не был первый…

Пусть я был четвертый…

Пусть сороковой…

Все вы, бабы – стервы,

Потому что – стервы!

Нет на свете бабы

С сущностью иной!

 

Женщинам

Для Вас – солгать – как птичке с ветки какнуть,

Как по нуждишке в туалет сходить,

Как в колокольчик, что на двери, звякнуть,

Как комара, что на щеке, убить.

 

Солгать – основа женской всей натуры.

А кто не лжет – те, в общем, просто дуры.

Как странно… – дур никто не любит,

А тех, кто лжет, все холят и голубят!

 

 

 

В стране лжецов не царствует мудрейший!

Здесь правят неизменно: лжец лжецов,

Король из шулеров, мерзейший из мерзейших,

Дерьмище из дерьма, подлец из подлецов!

 

А нам, увы, дано лишь выбирать,

Какой из подлецов достоин нами править,

Кто объяснит нам, как поесть, поспать,

Где рай, и как его мы будем славить!

 

Возможно, есть на свете честная страна!

Пусть тот, кто знает, скажет, где она!

Я в сказочки про рай давно уже не верю.

Но нет возможности чужую ложь проверить.

 

Проверить можно только ложь свою!

Как все, ее за правду выдаю!

 

 

Пусть Господь меня простит.

Или – не прощает.

В рай пусть душу поместит.

Иль – не помещает.

 

Мне давно уж все равно –

С чертом или с Богом,

Потому, что вся в репьях

Звездная дорога!

 

Эти звездные репьи

Изорвали душу.

И трясет меня судьба

Как гнилую грушу.

 

Всем известно, что гнилье

Падает под ноги.

Вот и я лежу дерьмом

На большой дороге.

 

Но не просто так лежу –

Я еще воняю.

К краю как-то отхожу –

Я ведь всем мешаю.

 

Как закончить песнь свою,

Я, увы, не знаю.

Просто так, дерьмом лежу.

Просто так – воняю.

 

Прогулка по саду

(в подражание Вийону)

Какая грудь, какая стать!..

Позволь тебя слегка помять…

И ножки хорошо б расставить…

Чтоб я их мог ласкать и гладить…

А попка – это просто чудо!

Какое лакомое блюдо!

А между ножек – Сад любви!

Туда скорее позови!

 

Прогулка долгая по саду –

Вот то, что нам, мужчинам надо!

 

 

Троянский цикл

Илиада

Парис однажды

Яблоко отдал

Не той, что надо –

И возник скандал.

Скандал

Возник бы,

Что ни говори…

Ведь яблоко –

Одно

А женщин – три!

Приперся

Раз с небес

К нему Гермес.

Вручил тот фрукт

И вновь

Убрался в лес.

Явились бабы,

А числом их три.

Богини были

(Черт их раздери!).

«Вручить сей фрукт

Ты должен лишь

Одной!

Прекрасной самой –

Разберись – какой!»

Вот тут-то бабы

Принялись за дело –

Париса обольщать

Решили смело!

Нетрудно было

Парня обольщать

И черт чего

Ему наобещать…

Афина обещала

Ему славу,

Достаток – Гера,

Афродита – паву!

Парис был

Бабником отчаянным

(Как мой дядя!),

И дочку Леды

Выбрал он

Не глядя…

Оставив двух богинь

Совсем ни с чем…

Богини – бабы!

Месть  —

Троянцам всем!

Обиделись богини

На Париса!

Напились –

Взяв вина

У Диониса!

Орали, пели,

Матерились,

Дрались.

Натурой

С Дионисом

Рассчитались…

А протрезвев,

Обиделись совсем!

Богини – бабы!

Месть  —

Троянцам всем!

Елена замужем

Тогда уже была

За Менелаем!

Этого осла

Царем для Спарты

Как-то раз

Избрали…

(И греки часто

В дураках бывали…)

Красоткой первой

Леночка слыла…

Но быть женой

Для этого козла…

Для Ленки

Это было

Просто мукой

Не муж, а просто

Сволочь,

Гад и сука!

А Менелай, увы,

В ее объятья

Входил не часто –

Занят был герой

Конями, водкой

И чужой женой!

Обиделась Елена

На супруга.

Решила отомстить

В часы досуга.

И тут как раз

Приперся к ним

Парис.

Прекрасен был собой

Как Адонис!

Красавца видя,

Ленка враз поплыла

И мужу вмиг

С Парисом

Изменила!

Парис, Елену взяв,

Помчался в Трою –

Такая баба –

Как венок герою!

Обиделся

Смертельно

Менелай…

В его душе

Произошел

Раздрай!

Наставил друг

С женой

Ему рога!

И жизнь теперь

Уже не дорога!

Решил он

Флот огромный

Собирать

И всех героев

На войну позвать…

 

И вот отправились

Герои на войну!

Отбить чтоб

Менелаеву жену!

 

Приплыли греки

К берегам Троады!

Сходить должны

На берег,

Но не рады…

Высаживаться

Что-то не спешат,

Все мнутся,

Суетятся и сопят!

Имелось

Предсказание такое,

Погибнет дурачок

Из всех героев,

Что ступит первым

На гранит Троады.

Ну, а погибнуть –

Это разве надо

Любому

Из аттических героев –

Все трусоваты были –

Я не скрою.

Но вдруг

С ужасным воплем

Одиссей

(поверьте мне –

Он все-таки еврей!)

Ворвался тигром

На гранит Троады.

За ним – Протесилай

(Ужасно рад был,

Что он не первый,

А всего – второй!).

Хоть числился

Средь греков

Как герой!

И в тот же миг

Троянский меч

Сверкнул!

Протесилаю

Голову смахнул!

А Одиссей?

Он сиганул на щит,

Что бросил

Перед этим

На гранит!

И сразу греки

Ринулись на Трою.

Троянцы же – назад.

Все к городу-герою!

Закрыться в стенах

Жители успели.

И греки десять лет

У города потели.

 

А у Париса

Брат имелся –

Гектор!

Он отвечал

За оборонный сектор

Могучей Трои.

Была построена

Так классно оборона,

Что девять лет

Троянцы без урона

Сумели город свой

Так защищать,

Что греки начали

Уже пищать…

 

Разведка

Разделать

Чтоб троянцев

Под котлетку,

Собрался

Одиссей

Сходить

В разведку!

С собою

Прихватил он

Диомеда –

Партнера,

Собутыльника,

Соседа!

Друг друга

Понимали

С полуслова.

Для драки

Был тандем

Всегда готовым!

В пути друзья

Прихлопнули

Долона –

Известного

Троянского шпиона,

Разведав все,

Стащили

Двух коней –

На свете нет

И не было резвей!

На них друзья

Вернулись

В стан героев,

Огромный нанеся

Ущерб

Всей Трое!

 

Гнев Ахилла

Однажды психанул

Ахилл могучий –

Еще бы –

Бабу у него

Из кучи

Трофеев всяких

Агамемнон хапнул!

Ахилл заплакал,

Злобно водки тяпнул –

На бабу он имел

Большие виды…

Рыдал Ахилл наш

Долго от обиды!

Потом в палатку

Молча удалился

И от боев он

Самоустранился!

А Агамемнон –

Он решил (не скрою)

Без всякого Ахилла

Сцапать Трою!

Он на собрание

Народное явился

И там наврал,

Что сон

Ему приснился…

Благоприятный

Для захвата Трои…

И к штурму начали

Готовиться герои!

Приперлись греки

К стенам Трои…

Могучи стены…

Замерли герои…

Навстречу грекам

Вышел вдруг

Парис

(Весь в латах,

Стройный,

Словно кипарис).

И заорал,

Аресу подражая:

«Где рогоносец?

Шлепну Менелая!».

А Менелай –

Тот трусом не бывал

Без страха

На Париса

Он напал!

И поединок

Тут же состоялся!

А Менелай

Над сопляком

Смеялся!

Вчистую проиграл

Парис тот бой!

Конец войне?!

Но тут его собой

Закрыла

(Покраснев вся)

Афродита.

Была на греков

Так она сердита…

Париса с поля боя

Унесла

У греков

Всю потенцию

Взяла.

 

А у Ахилла

Был дружок –

Патрокл

(С дефектом речи —

Он все время окал…)

Он с перепоя

Так развоевался,

Что даже в Трое

Чуть не оказался!

Одет он был

В Ахилловы доспехи.

Их спер он у Ахилла

Без помехи.

Сошелся в схватке

С ним

Бесстрашный Гектор.

Ахилл, доспехи –

Чувств был

Целый спектр!

Схватился он

С Патроклом

Тет-на-тет!

Удар копья –

Патрокла больше нет!

Чтоб закрепить

Военные успехи,

Троянцы сняли

С павшего доспехи.

Три дня таскали,

Пили, ликовали…

Потом, конечно,

Гектору отдали.

Ахилл узнал

О гибели Патрокла

И в полный голос

Завопил

(Все чуть не сдохли…):

«Где чертов Гектор?

,Меч я обнажаю

Его на поединок

Вызываю!!!»

 

В бою сошелся

С Гектором Ахилл

И в ходе боя

Гектора убил!

Приам от горя

Был совсем не свой…

Убили сына.

Впал старик

В запой…

Погиб министр

Обороны Трои!

И духом все

Воспрянули герои

 

 

И вот, уже

Десятый год

Настал…

 

Закат пылал.

Великий и могучий

Зевс молнией грозил

Нам из-за тучи.

Играл-сверкал

Лучами Апполон.

И потрясал

Трезубцем Посейдон.

А где-то

Шевелится

Темный лес.

В кентавров

Мечет стрелы

Геркулес.

Афина с Одиссеем

Прут на Трою.

Куда ж без помощи

Могучему герою.

Троянцам

Помогает Апполон.

Ему – Афина.

Побеждает он.

Вдали Ахилл

За Гектором бежит.

А во дворце

Елена возлежит.

И как Серова –

Никогда одна.

Она ведь многим

Верная жена.

Никак не могут греки

Трою взять.

Цари решили

Это обсуждать.

Взял на совете

Слово Одиссей,

И предложил он

Просто, без затей:

«Я предлагаю

Войску счас отплыть.

Коня гигантского

Соорудить.

В него пусть влезут

Двадцать пять вояк.

И тихо ждут…

А после будет так –

Троянцы втащат

Пусть

Лошадку в город.

Мы ночью выйдем

И к вратам –

Всем хором…

Когда костер

Сигнальный запылает,

Пусть Агамемнон

Войско возвращает!»

Собрались командиры

На совет.

То ль одобрять идею,

То ли нет…

Поговорив с часок,

Решили –

Поддержать!

И вот – пришла пора

В коня влезать!

Закрыться там

И ждать

И ждать

И ждать…

А Одиссей –

Он командиром группы –

Другие все герои

Слишком глупы…

«А тут и думать

Нечего, друзья!

Моя идея –

Командир Здесь Я!!!», —

Сказал так Одиссей,

В коня влезая,

И дверцу снизу

С треском закрывая…

Все сделалось,

Как думал Одиссей.

Троянцы быстро,

Ловко, без затей,

Втащили лошадь

За ворота Трои!

Ну, а внутри коня

Сидят герои!

Троянцы тащат

Деревянного коня.

Спустилась ночь.

И началась резня.

Настала ночь.

И вспыхнул

Вдруг огонь!

Ох, боком вышел

Трое этот конь!

Резня повсюду.

Режут всех подряд!

Солдат и штатских,

Стариков, ребят!

Для женщин

Тривиальное решенье –

Употреблять их

По предназначенью!

Вот что в итоге

Сделала Елена…

Влюбленной бабе –

Море по колено!

 

А Одиссей Кассандру

Ухватил,

И, как мужик,

Ее употребил…

По-видимому,

Кайфа не имея,

Кассандра

Проклинала

Одиссея!:

«Будь проклят,

Трижды проклят,

Одиссей!

Пусть не увидишь ты

Своих детей!

И не увидишь ты

Свою жену!

Ее я, кстати,

Тоже прокляну!»

— Пошла ты

Со своим проклятьем,

Дура!

Ну, до чего же

Скверная натура!

Ее герой

Любовью осеняет!

Она героя

Громко проклинает!

Я гнева Посейдона

Не боюсь!

И до Итаки

Как-то доберусь!

Давай, Кассандра,

Уложись удобно!

Герою покажи –

На что способна!

Кассандра

Поудобней улеглась,

И с Одиссеем

Сексом занялась!

 

Парис убит

Отравленной стрелой!

Яд гидры

Вызывает гемморой!

Один. В лесу.

Сошел Парис на нет.

Как Королев.

Через три тыщи лет!

 

Елена, ставши вдруг –

Вдовой Париса!

Любить решила

Бога Диониса!

Уединившись с ним

В тени левад,

Чему был Дионис

Не очень рад.

Но делать нечего –

С Еленой спать,

Ей, Богу,

Тяжеловато было

Даже Богу.

Не мог Елену

Удовлетворить.

Еще кого-то

Надо оженить.

Был у Париса

Братец – Деифоб!

Хотел Елену –

Аж глаза на лоб!

Всегда Елена

Быть женой

Готова!

В момент

Охомутала

Деифоба!

Верною до гроба

Быть Деифобу

Ленка обещала.

Ох, скольким до него

Она соврала!

 

Ночной погром

Свирепствует

Над Троей!

Троянцев режут

Всех подряд герои!

А Менелай помчался

Во дворец,

Чтобы измене

Положить конец!

Не постучав,

Влетел к Елене –

Жлоб!

С Еленой в койке

В сексе Деифоб,

Его слуга

И пьяный Дионис!

Отсутствует

Покойный муж –

Парис!

«Тебя, Елена,

Больше не люблю!

Готовься –

Я тебя

Сейчас убью!

Убив вначале

Всех твоих

Дружков!».

Но Дионис

Воскликнул:

«Нет, каков?!

Вы только

Посмотрите на него!

Не стоишь, Менелай,

Ты – ничего!!!

Не можешь бабу

Удовлетворять –

Не выступай!

Пускай нас

Даже пять!

Пусть даже восемь –

Если баба просит!

Запросы надо

Удовлетворять,

А не мечом дурацким

Тут махать!

Давай, скорее

Присоединяйся!

И в сексе групповом

Поразвлекайся!».

Герой наш

С Дионисом

Согласился

И к групповухе

Присоединился!

От этих дел

Герой оторопел,

Он матюкнулся,

Выпил, засопел…

«В Елену

Снова я

Готов влюбиться!

Подруга!

Нам судьба –

Объединиться!

Ведь я – твой муж,

Дарованный судьбой!», —

Воскликнул

Оболваненный герой!

(Без Афродиты

Тут не обошлось.

Внушить любовь

Ей дураку пришлось!).

Елены чемоданы

Ухватил

И на корабль

Подругу потащил.

Отплыла Ленка

С Менелаем

В Спарту.

Судьба дала

Козырную ей

Карту!

 

И от развалин страшных

Павшей Трои

Пришла пора

Разъехаться героям!

Судьбы своей

Никто из них

Не знает…

Оракул грекам

Что-то там болтает

Про мир, благополучие, удачу…

А Агамемнон –

Он сидит и плачет,

Предвидя смерть

Ужасную свою…

Пророчествовать

Я очень не люблю —

Заколот будет

Агамемнон вскоре!

От баб мужьям

Одно сплошное горе.

Убит Ахилл.

Сошел с ума Аякс.

И некому послать

Любовный факс.

 

Елена возвратилась

К Менелаю.

Набил ли он ей морду –

Я не знаю.

Прогневал Посейдона

Одиссей.

Да, говорят,

Не грек он, а еврей.

Не зря же хитрым

Назван Одиссей.

Тут что-то в генах.

Точно –

Он – еврей.

Так кончилась

Троянская война.

Три тыщи лет

Тому назад

Была она.

 

 

Ну, что ж, друзья!

Окончена поэма!

Будь счастлива,

Прекрасная Елена!

Удачи,

Хитроумный Одиссей!

К своей Итаке

Доплыви скорей!

Ваш мир прекрасный

Мною был воспет!

Вас восхваляю.

НУТОВ. Ваш поэт.

Живу в Израиле.

А Вы – Вы были

В Трое.

Там бились –

Тут живут

ОДНИ ГЕРОИ!

 

 

Одиссея

Отплыл наш Одиссей

К своей Итаке

И Посейдона гнев

Ему – до сраки!

 

В дороге

Повстречал герой

Циклопа…

Один лишь глаз –

А остальное –

Жопа!

Героем

Недоволен

Был циклоп

И схлопотал

За это

Колом в лоб!

Был Одиссеем

Ослеплен

Циклоп!

Не надо

Помещать

Глаза —

На лоб!

Был Одиссей

Мужик

Весьма не слаб!

Не пропускал

Ни островов,

Ни баб!

Ни Навсикай

Калипсо,

Ни Цирцей,

Все превращали

Мужиков

В свиней!

Но Одиссей –

Он силы накопил

И человеческую

Сущность

Сохранил!

Довольны

Мужиком

Остались бабы –

На передок

Все бабы

В общем слабы!

Был Одиссей

На свете

Всех хитрее,

Хитер он был –

Как полтора еврея!

 

На берегу

Проснулся Одиссей

И к дому хочет он

Бежать скорей.

«Нет! Стоп машина!

Хитроумный я.

Тишком узнать

Как там семья…

Как Пенелопа,

Телемах,

Отец…

Кто как живет?

Кому пришел конец…

Вначале лучше

Нищим притвориться.

Узнать про все,

Потом – определиться!».

Решив,

Зашкандыбал он

Ко дворцу,

Прижав

Тряпицу грязную

К лицу.

А во дворце

И шум, И гам, и крик,

Толкутся слуги,

И сидит старик,

А рядом пес –

Невероятно старый,

Трясущийся,

Хромающий,

Усталый…

Вдруг вздрогнул,

Встрепенулся

Старый пес,

И к нищему,

Скуля,

Едва пополз.

Хозяина он

Долго дожидался.

Лизнул его

И в тот же миг –

Скончался.

Утер слезу

Скупую

Одиссей,

Погладил пса –

И во дворец

Скорей.

А во дворце

Пируют женихи.

Хотят все

Пенелопиной руки.

Герой наш

Ко дворцу

Пришкандыбал

В лохмотьях нищих,

Жалобно стенал,

Просил поесть

И выпить он слегка,

А женихи

Глядели свысока

На нищего,

Убогого,

Хромого…

Хотели

Попереть его

Из дома!

 

Вот к Пенелопе

Служка подбегает:

«Царица!

Там тебя желает

Сейчас увидеть

Некоторый странник.

Убог он, нищ

И вроде бы

Изгнанник

С какой-то дальней

Родины своей!

Он мне шепнул,

Что царь наш,

Одиссей,

Под Троей бился

Рядом, бок о бок!

Ну, что, позвать?»

«Зови скорей, дружок?

Подай вина,

Еды какой-нибудь,

Да свечи приготовить

Не забудь!

А, вот и ты!

Скажи скорее слово

Про Одиссея,

Мужа дорогого!

Он жив?» «В пути!»

Когда вернется?»

«Вскоре!»

«Я жду его!

Но вот какое горе –

Меня все осаждают женихи!

Все добиваются,

Увы, моей руки!

Твердят, что умер

Одиссей в дороге!

Что, как собака,

Протянул он ноги

В глуши, вдали

От Родины своей!

А я – не верю!»

«Правильно – не верь!

Послушай,

Что скажу тебе,

Подруга!

Проверь всех

Претендентов

На супруга —

И вот тебе

Моя рекомендация –

Ты женихам всем

Сделай апробацию

Согнут – натянут

Пусть героя лук!

Даю гарантию –

Им будет недосуг

Ни пировать,

Ни свататься к тебе.

Грядет, красотка,

Поворот в судьбе!

А там, глядишь,

И Одиссей вернулся,

И к женушке своей

Он вновь приткнулся!

Да, кстати, женщина,

Оденься пошикарней» —

Шепнул на ухо

Наш герой коварный.

«Прости мне, странник,

Удивилась я –

Про лук героя

Знаю только я!»

«Ну, что ответить? –

Как-то на пиру

Напился Одиссей!

Не вру!

Ей-ей – не вру!

Про лук по пьянке

Начал он

Трепаться –

Мол, натянуть его –

Не стоит и пытаться!

«Лишь я

Управиться могу

С ним без затей!» —

Орал так громко

Пьяный Одиссей.

И вспоминал

Всегда жену свою…

Как там она?

Я так ее люблю!»

«Спасибо, путник,

За твои советы!

Эй, где вы все?

Подать мне сандалеты

На самом на

Высоком каблуке!

Не пребываю

Больше я в тоске!

Тащи из склада

Одиссеев лук.

Сейчас добавлю

Женихам слегка докук!

Ты гость мой, странник!

Нынче недосуг.

Но после –

Я приму тебя

Как надо.

Подумай,

Что возьмешь

Себе в награду!

Ну, все готовы?

В залу все идем!

Мы счас там

Испытанье

Проведем!».

 

Вот к женихам

Выходит Пенелопа,

Одетая, как в будущем

В Европах –

Прическа,

Мини-юбка,

Каблуки –

Все оптом –

Обалдели женихи!

На пальцах – перстни.

А в ушах – сережки!

Переступают

Стройные

Две ножки!

Вся – в изумрудах,

Жемчугах, колье.

Вокруг – служанки –

Все в одном белье…

Прошлась по зале,

Выставила ножку,

Ступила на

Ковровую дорожку,

Напра-налево

Бедрами качнула,

Шипя от злости,

Речь свою толкнула.

«Вы, что-то, парни

Слишком оборзели.

Все жрете, пьете,

Гадите, взопрели.

Служанок обрюхатили

Мне всех,

Всю мебель изрубили

Под орех…

Все зеркала побили…

Все засрали…

И как вы еще

Только не устали…

Чтоб прекратить

Семьи и слуг

Страданья –

Согласна я

На бракосочетанье!

Достоин тот,

Пройдет кто

Испытанье –

Кто сможет

Одиссея лук

Согнуть,

Вощеную тетиву

Натянуть,

Потом к тетиве

Приложить стрелу

(Попыток выстрела

Даю всего одну)

И выстрелить

В колец двенадцать

Разом – клянусь –

Тот станет

Моим мужем

Сходу, сразу!».

Слабо Вам, парни!

Скисли, женихи!

Нет, не добъетесь вы

Моей руки!

Мой Одиссей –

Вот он – он был герой!

И лук тугой

Сгибал одной рукой!

В набор колец

Стрелял навскидку,

Сразу!

Клянусь –

Не промахнулся

Он ни разу!

Тут женихи в сердцах

Заматерились,

Вновь напились,

В мечтах

Переженились

На Пенелопе

Все до одного…

(Разврат сплошной –

И больше ничего!).

Все начали

Пытаться

Лук согнуть

И тетиву хоть как-то

Натянуть…

Никто не смог

Согнуть лук Одиссея…

От ярости

Белея и трезвея,

Орали женихи

Единым хором:

«Вранье, обман

Покрыли мы

Позором

Себя навек!

Найдется ль

Человек,

Способный

Выстрелить

Из лука Одиссея?»

Вдруг голос нищего:

«Быть может

Я сумею?..»

Легко. Свободно.

Ловко. Без усилий

Натянут Одиссеев

Страшный лук.

Стрела на тетиве.

Визжащий звук.

Стрелы полет.

Колец двенадцать

Влет стрела героя

Точно поражает

И ни одно из них

Не задевает.

Преобразился разом

Одиссей –

Стоит ГЕРОЙ

(Как фреска

Из Помпей)!

 

Короче –

Одиссей забушевал.

Всех женихов

Герой поубивал.

Их было

Сто шестнадцать человек.

Мужик что надо

Был наш древний грек!

Сказал он

Пенелопе –

Я – твой муж!

Ты не смотри,

Что стар –

Я еще дюж!

— Ах, дюжий ты –

Так выдвинь-ка

Кровать,

Чтобы могла я

Койку

Расстилать!

— Ты что, жена?

Какая там кровать?

Ее нельзя

И с места-то

Сдвигать!

Оливу древнюю

Давненько

Я спилил.

Из пня ее

Постель соорудил!

Ты что, забыла

Давний наш секрет?

Я – Одиссей!

Ты веришь

Или нет?

Припала с плачем

К мужу

Пенелопа!

На этом книгу мы

Сейчас захлопнем!

А что потом?

Вариантов

Есть немало!

Но мне

Милее этот –

Все сначала –

Когда героя нашего

Достало,

И женихов

Он всех поубивал –

Народ от ужаса

Притих.

Потом восстал.

За глотку

Взяли крепко

Одиссея.

Казнить хотели.

После – пожалели.

Его решили

Только ослепить.

Ну, а потом –

На волю отпустить!

Пошел слепец

С тоски

Бродить по свету…

С тоски запел он,

Голоса хоть нету…

С тоски он начал

Говорить о Трое…

Как бились там

Могучие герои…

О подвигах…

О доблести…

О славе…

И о любви, конечно…

Без нее едва ли

Случается

Хоть что-то на Земле…

О Агамемноне –

Несчастном короле…

О Менелае-рогоносце…

И о Приаме венценосном…

Герои, боги и Елена…

Все в песнях

Были непременно…

Слепец запел

Об Одиссее…

На свете не было

Хитрее,

Умней, Храбрей,

Чем Одиссей…

Слепец прославил

Одиссея,

Судьбу злосчастную

Кляня…

Я все сказал.

И здесь поэма,

Увы, закончена моя!

 

Баллада о Ахилле

Ахилл могучий

Всех здоровше был!

А почему?

Не пил и

Не курил!

Табак не нюхал,

Женщин не ласкал…

И спорту

Все, что мог,

Он отдавал!

Он так

Свое здоровье

Укрепил,

Что весь (почти)

Неуязвимым был.

Имел он

Уязвимой

Только пятку.

А почему?

Вот страшная разгадка!

Был извращенцем

Жутким

Наш Ахилл!

Он пяткой

Бабам

Секс производил!

Ослабла пятка

От таких трудов!

Парис прознал

Про это – лук готов!

Стрелу зафиндилячил

В пятку эту.

Ахилл погиб!

Не бегает по свету!

 

Вы сказку эту

Правильно поймите –

Лишь тем, чем нужно,

Секс производите!

 

 

Баллада о Елене

Жил как-то в Спарте

Славный Тиндарей!

С анкетой чистой –

Грек, а не еврей!

С такой анкетой

В Спарте

Можно править

И жизнь свою

Достойную –

Прославить!

А Тиндарей

На Леде был женат.

Был весел, счастлив,

Черт ему не брат!

В семье имелось

Четверо детей.

От Зевса – двое.

Двое – от людей!

Прекрасная Елена

С Полидевком

От Зевса были…

А чертовка девка

Красавицей

С рождения была

Не зря она

«Прекрасною» слыла…

Года прошли,

И выросла Елена!

И женихов толпа,

И море по колено!

А женихи

Совсем с ума

Сошли!

Все по Елене

Страстью изошли!

Мечтает каждый

На красавице

Жениться!

И с Тиндареем

Славным

Породниться!

Родители Елены

Догадались –

Чтоб женихи потом

Не передрались,

Их всех заставили

Пред свадьбой

Клятву дать –

Всемерно

Мужу Ленки

Помогать!

Отдали Ленку

В жены Менелаю…

А что потом – ну,

Это каждый знает…

 

 

Мои карандаши

Жили два карандаша…

Рисовали не спеша…

Рисовал один лошадку,

А другой строчил в тетрадку…

Рисовал один расческу,

А другой – творил прическу…

Зебра вдруг нарисовалась,

На дыбы она поднялась…

Рядом лает собачонок,

Испугался он спросонок…

Рядом прыгают две цапли,

И, разбрасывая капли,

Крутит хоботом слоненок…

Он совсем еще ребенок…

И, пуская пузыри,

Кошка пьет водичку. Три

Совсем еще котенка,

Два лохматых жеребенка,

Шар, фонарик, две пеленки,

Пять мартышек, два дрозда…

Получилась – ЕРУНДА!!!

 

 

Самки богомола после спаривания обычно откусывают самцу голову…

Как-то самка богомола,

Вожделенья не тая,

Прошептала богомолу:

«Милый, милый, я — твоя!

Я от страсти вся сгораю,

Я от секса вся торчу,

Ну, а после — не скрываю —

С аппетитом проглочу!»

Так и женщины — порой

Нас съедают с головой!

 

Ответ богомола самке…

Я перед тобой – высокий!

Стройный! Соколиноокий!

Я перед тобой – как есть!

Ты не хочешь меня съесть?

 

 

Укротитель и львица

Укротитель на арене

Львице в пасть сует главу!

А проглотит или сплюнет –

Ей решать, а не ему!

 

Почему-то

Не глотает…

Видно –

Что-то ей мешает!

 

Вот бы женщинам

У львицы

Хоть чему-то

Научиться!!!

 

 

Если что-то дано от Бога,

Это что-то нельзя продать!

Гладкой будет твоя дорога!

Боже будет ее ровнять!

 

Если кушать очень охота,

И от Бога что-то дано –

Продаем мы что-то с охотой!

Что от Бога – нам все равно!

 

Где же правда? И кто нам скажет —

Слуги Божии, или кто?

Что от Бога дано к продаже?

Что к продаже запрещено?

 

Жизнь прожив, я не знаю ответа…

Нет ответа на этот вопрос…

Знаю только – настанет лето,

И не надо совать свой нос

 

В Божье дело – Господь лишь знает,

Что продать, что отдать за так…

Вот Господь пусть сам и решает =

Что за что, почему и как!

 

 

 

Я — не Поэт!

Я — не Поэт!

Я – секретарь Поэта!

Который спрятан

Очень глубоко!

Стихи записываю —

Те – что Этот –

Тот, что внутри –

Творит — и

Так легко!

 

И я не раз

Стихи слагать

Пытался.

Но рифмовал, увы,

Едва-едва…

А Тот – внутри –

Он просто издевался.

И сочинял стихи

Как дважды два…

 

Я с ним однажды

Крупно поругался!

Ему орал похабные слова!

А он молчал,

Ехидно улыбался…

И замолчал совсем…

На год иль два…

 

Потом заговорил –

Послушай, дурень, хватит!

Кто виноват – ведь Ты –

Тупой как пень!

Собой уродлив,

Толст, хвастлив и пьянствен!

А Я, пардон,

Красив, как ясный день!

 

Умен, не хвастаюсь,

Как два Эйнштейна сразу,

Душой прекрасен,

Честен я всегда!

Стихи слагаю, словно Пушкин –

Разом!

Они текут,

Как горная вода!

 

Одна беда –

В тебе я нахожусь!

И потому

В поэты не гожусь!

Давай скорей,

Пиши стихи, Скотина!

Кто виноват,

Что я в тебе, Дубина!

 

Позывов совести

И не было и нет,

Хоть вышел

Из терпения Поэт!

 

С тех пор живем мы

Как одна семья!

Творит пусть Он!

Записываю – Я!

 

 

Дама должна быть загадочной,

В меру красивой,

Упадочной,

Дама должна быть

Пророчицей

(Знать, когда

Мужу захочется!),

Дама должна быть

Хозяйкой,

В меру должна быть

Лентяйкой,

Дама должна быть

Породистой

(То есть,

Красиво-уродистой),

И просто должна

Быть дамой –

Высокомерной,

Упрямой,

Ласковой,

Злой,

Ехидной,

Умной,

Глупой,

Солидной!

Стихи

Никак не кончаются…

По новой

Все начинается…

Дама должна быть загадочной…

 

 

 

Когда стоят две псины рядом

Скрестив хвосты передо мной,

Все чувства выражают Задом.

Нет — я хотел сказать – Спиной!

 

Ночным, точней – вечерним садом

Гуляли рядом мы с тобой!

Ты чувства выражала Задом

А я-то думал, что Спиной!

 

Любовь не ведает преграды!

Когда в постели мы с тобой,

Ты чувства выражаешь Задом!

Оговорился я – Спиной!

 

В моих стихах такая сладость,

Что, рядом находясь со мной,

Ты Задом выражаешь радость!

Нет, черт возьми, меня – Спиной!

 

Пусть выражает чувства Зад –

Какая разница – я Рад!

 

 

 

Запах любви

Ночь. Тишина.

Секс и Луна.

Запах любви.

Запах вина.

Запах цветов.

Звуки шагов.

Звуки любви.

Счастье лови.

 

Счастье лови

В звуках любви,

В бое часов,

В музыке слов.

Шепот «Приди!»,

Шепот «Возьми!

Мой дорогой!

Не уходи!»

 

Ночь. Тишина.

Секс и Луна.

Запах любви,

Запах вина.

Только скажи

Несколько слов…

Я для любви

Снова готов…

 

Ночь и Луна.

Счастье – до дна!

В счастье – Любовь,

Ночь, тишина…

Счастье – в Любви!

Вновь позови!

Буду любить!

Вновь приходить!

 

Буду черпать

Чашу до дна!

Видеть тебя.

Ночь. Тишина!

 

 

Песня ощущений

Смерть одолевает

И тоска в груди…

Кто же, кто же знает,

Что там впереди…

 

Кто мне все расскажет

О тоске в груди…

Кто же, кто же скажет,

Что там – впереди…

 

Ничего не знаю,

Только слов – поток…

А в груди – тоскливо…

Ведь подходит срок…

 

Смерть одолевает

И тоска в груди…

Кто же, кто же знает,

Что там впереди…

 

Как поется в песне –

Берег есть морской…

Черная есть шляпа,

Полная тоской…

 

Черную взяв шляпу,

Я пойду ко дну…

И навстречу смерти

Руки протяну…

 

Смерть одолевает

И тоска в груди…

Кто же, кто же знает,

Что там впереди…

 

Как поется в песне,

Берег есть морской,

В море я утопну.

Полная тоской

 

Черная есть шляпа

На песке морском…

Я тоскую очень –

Не пойму о ком…

 

Смерть одолевает

И тоска в груди…

Кто же, кто же знает,

Что там впереди…

 

Нет на свете смысла…

Есть одна тоска…

Шляпа молча мокнет,

Полная песка…

 

Смерть одолевает

И тоска в груди…

Кто же, кто же знает,

Что там впереди…

 

 

Грибоедовский вальс…

В небе тихо плывет

Грибоедовский вальс…

Мы с тобою вдвоем,

Никого, кроме нас!

 

Только музыка, ласки

И чаша вина,

Нам с тобой суждено

Ее выпить до дна…

 

К нам с туманом плывет

Грибоедовский вальс…

Его рок нам принес,

Никому, кроме нас!

 

Только ландыша запах

И запах любви,

Только вальса мотив…

Меня милым зови…

 

С облаками плывет

Грибоедовский вальс…

Нас на небо вознес,

Никого, кроме нас!

 

Только счастья припев,

Только вальса напев,

Только ласки порок,

Только сердцу урок…

 

В небо тихо плывет

Грибоедовский вальс…

Кто нам нужен вдвоем?

Никого, кроме нас!

 

Звездным вихрем кружит

Грибоедовский вальс…

Он с тобой! Он со мной!

Никого, кроме нас!

 

Ночь. Над миром плывет

Золотая луна.

Грибоедовский вальс

Исчерпал нас до дна!

 

Песня пьяного графомана

Муза меня забыла,

Мне в ухо пива налила…

Как Есенин

Кому-то когда-то…

Мне так зябко

И так неприятно…

Снова пиво

Булькает в ухе…

Мне залила его

Старуха…

Эта бабка

Музой зовется…

Так пьяна  – никак

Не проснется…

Кучу гнусных стихов

Сочинила

Меня жутко

Обматерила…

Я пишу –

А о чем – не знаю,

Муза, где ты –

Я причитаю…

Ну, приди,

Ну, прости,

Старушка…

Пусть стреляет

В Питере пушка…

Ну, прости,

Я больше не буду…

Пиво в ухе

Я позабуду…

Мне без музы, —

Шепчу осторожно, —

Извини,

Никак невозможно…

Ну, так что?

Ты меня простила

И стихи о любви

Внушила?

Я пишу всем

Об отношеньях,

О поэтах и о внушеньях,

О героях пишу, о бабах,

И о битвах –

Таких кровавых…

В душах что-то

Пусть отзовется…

(Графоманством

Это зовется!)

Не видать мне

Успеха в свете!

Вспоминаю я

О карете..

Где карета?

Куда умчаться!

Стоп! Мне с музой!

Пора обняться!

Ой, я с музой

Вдвоем в карете…

Обожаю

Всех муз на свете!

 

Стихи не пишут за столом!

Стихи не пишут за столом!

Стихи должны возникнуть в сердце!

Сверкать и течь, как старый ром!

И питься – точно водка с перцем!

 

Глоток. Пустая рюмка. Вот

Внезапно в жар тебя бросает!

На теле выступает пот!

И чуть сознание мерцает!

 

Еще глоток – и в норме ты!

Ты весь, как роза, расцветаешь!

Не терпишь рюмки пустоты.

И вновь стихи писать желаешь!

 

Еще глоток – еще куплет –

И организм отдыхает.

Пусть пролетающий «конь блед»

Чужую душу забирает!

 

А рюмка вновь моя полна.

Стихов поток меня смывает.

Бутылка выпита до дна.

Душа моя не отдыхает.

 

Любовный пот

Дамы пахнут по-разному –

По-пролетарски, по-буржуазному…

Грязнули, — пардон, воняют.

Чистюли – благоухают.

 

Но запах любовного пота –

Я честно скажу – это что-то!

Не нужен парфюм от Шанели,

Не чувствуешь вонь от шинели…

 

От ног – вонюче-немытых…

Все запахи – прочно забыты!

Господствует – бесповоротно –

Лишь запах любовного пота!

 

Как пахнут влюбленные дамы!

Не верите – нюхайте сами!

28.08.2008

 

Стон тишины я под утро подслушал…

Звук тишины нашептал что-то в уши…

Звук тишины, как котенок мурчащий…

Звон тишины, вдруг в ушах прозвучащий!

 

Звук тишины – звон бокала хрустальный…

Звук тишины – ты звенишь, ты печален…

Песнь тишины – как луна над обрывом…

Стон тишины – словно нервов надрывы…

 

Звон тишины – это значит – ни звука…

Звук тишины – как тетива от лука…

Песнь тишины – облака над долиной…

Звон тишины – звуки вальсов старинных…

 

Нервы натянуты так тишиною…

И, словно плошка, луна надо мною…!

03.09.2008

 

Круговорот вещей в природе…

Из праха – в прах. Из тлена – в тлен…

Сквозь смех и слезы ты проходишь

Всю жизнь – как бедный Гуинплен!

 

Круговорот вещей в природе…

Всю жизнь – с вокзала на вокзал…

Есть мнение в моем народе,

Что Путь – Господь нам указал…

 

Круговорот вещей в природе…

Всю жизнь – сквозь слезы и сквозь смех…

Себя сквозь праведность проводишь,

Смывая этим тяжкий грех…

 

Круговорот вещей в природе…

Сегодня с этой, завтра – с той…

Неважно, что грешишь сегодня –

Свой грех ты праведностью смой!

 

Жизнь – как расколотый орех…

Мы вновь грешим, смывая грех!

 

Вести

Плохие вести мчатся быстро!

Как шквал, как буря, как циклон…

В лохмотья разрывая мысли…

В припадке бьется телефон!

 

Ты слышал? Ужас! Ах, ты знаешь!

Какого черта ты молчишь?

Ты все в себе переживаешь!

От злости и тоски сопишь!

 

Делиться новостями надо!

Друзья – на то и есть друзья!

Пускай стеснения преграда

Исчезнет – иначе нельзя!

 

Плохие вести – тоже вести!

Отправь другим – без чувства мести!

 

 

Средь поэтических ристалищ!

Поэт поэту – враг вдвойне!

Что ж – на войне, как на войне!

Пегас – один! Полно — седалищ!

 

 

Муза

Взмах крыла

Я безмерно благодарен Музе

За стихи, что подсказала мне,

И за то, что с Музой я в союзе,

И за то, что не совсем на дне!

 

Взмах крыла застыл над головою,

И стихи полились, как поток!

Дрожь ресниц – и на меня порою

Как из душа — вдохновенья сок!

 

Я сердечно благодарен Музе —

Дрожь души порой дарила мне.

За стихи – как семечки арбуза,

Как полет на бронзовом коне!

 

Я безмерно Музе благодарен

За мечты, за грезы, за дурман…

Пусть я гениален, пусть – бездарен –

Я стихами, как шампанским пьян!

 

Муза, чаще приходи ко мне –

Полетим. На бронзовом коне!

 

Ссора с Музой

Муза что-то перестала приходить…

Я не знаю, как ее усовестить…

По стандартной схеме – не пойдет.

Муза (миль пардон) совсем не пьет!

 

А как просто – Музу подпоить!

А потом – ее уговорить!

Звон бокала (ясно – с коньяком)

Как ни грустно – Музе не знаком!

 

Как у всякой бабы – уши есть…

Значит — ей небезразлична лесть.

Беспардонно начинаю льстить…

Лишь бы чем-то ей глаза застить!

 

Начинаю Музе угрожать –

«Дескать – я к другой могу сбежать!

Расплевались? Больше нет союза?

Я пошел искать другую Музу!

 

Так что ты, старушка, не зевай!»

Рявкнула вдруг Муза: «Наливай!»

Ужин был. Коньяк. Любовный шок.

Сочинили с Музой мы стишок!

 

Много Муз

Стихи не пишутся когда –

Сиди и выжидай!

Ты Музе кланяйся тогда.

И ей – не досаждай!

 

Ты к Музе с лаской  подходи!

Мол, впал в любовный шок.

Молю я Музу – помоги

Мне выдумать стишок!

 

Без Музы я – ну как без рук!

Ну, в общем – никуда…

В порыве творческих я мук…

Стишата  – ерунда!

 

Я, Муза, о тебе мечтал!

Другие все — не в счет!

Я лишь тебя предпочитал,

А не наоборот!

 

Я помню, как сердилась ты,

Как крыла матом зло…

А я тебе носил цветы…

Глядишь – и повезло!

 

Когда со мною рядом ты –

Стихов – поток, река!

Я и другим дарил цветы,

Увы, исподтишка!

 

Другие Музы тоже ждут!

Им надо потакать!

Я так надеюсь, что придут

И станут помогать!

 

Каких стихов я натворю

Вот с этой! Нет – вон с той!

Я сто томов наговорю!

Все скажут – Лев Толстой!

 

Поэт без Музы – не поэт!

Он просто – рифмоплет!

Не ест, не пьет и денег нет!

Таких – стреляйте влет!

 

По свету бродит много Муз!

Зову всех в творческий союз!

 

Союз с Музой

Я мечтаю быть с Музой постоянно в союзе!

Чтоб творилось, и пилось, и любилось – легко!

Чтобы с треском шары попадали все в лузу!

И чтоб муки и беды  были все – далеко!

 

Обаять донельзЯ я всегда хочу Музу!

У нее от любви – в голове чтоб туман!

Чтоб писала стихи, попадала бы в лузу!

Чтоб всегда был вкруг Музы приятный дурман!

 

Чтоб писались стихи плавно, строчка за строчкой!

Чтобы рифма словам находилась сама!

Чтоб размер не цеплял, как ботинком за кочку!

Чтобы музыка строф нас сводила с ума!

 

Без тебя со стихом я не справлюсь один!

Ты – моя госпожа! Я – тебе – господин!

 

Знакомство с Музой

Тишина в голове, словно ваты пласты…

Вместо мозга – внутри головы…

А вокруг у домов зеленеют кусты…

Я к тебе обращаюсь на «вы»…

 

— Вы позволите? Кто вы? Могу я узнать

Ваше имя? Неважно? А все же?

Вы прекрасны! Вы — словно туман и звезда!

И на фею вы очень похожи…

 

Даже крылья заметны за вашей спиной

Холодею я в сладком предчувствии…

Неужели… О, нет… Боже мой!

Так нуждаюсь я в вашем присутствии…

 

Провидение Вас мне послало сейчас…

Цепенею в предверьи союза!

Вдохновенье исходит сияньем от Вас…

Как зовут Вас? Ответила – Муза!

Муза опять ушла…

Муза опять ушла…

Любит другой сильней!

Видно – со мной дошла!

Молча бреду за ней!

 

Муза, я очень жду…

Жду, когда ты придешь!

Может, в этом году?

Снова стихи прочтешь?

 

Я без тебя – никак!

Строчку – не сочиню!

Муза мне: «Ты – чудак!

Я же тебя люблю!

 

Дай мне вильнуть хвостом!

Снова приду. Потом!»

 

Муза, ко мне вернись!

Снова дует хамсин…

Снова Муза ушла…

Лиц не видать, а спин

Много. К кому зашла?

 

Другому подскажешь стих!

Видно я – надоел!

Другой – он красив и тих!

И в жизни так преуспел!

 

Все в жизни есть у него.

Кто-то его раскрутил!

У меня – совсем ничего.

Я с горя чуть не запил!

 

Я жду – вот-вот – и запой!

Ты лучше ко мне вернись!

Муза, куда ты, стой!

Вдвоем бы мы напились!

 

Потом – сочинили б стих!

Красивый, из неплохих!

 

Всю жизнь по свету ищешь души…

Увы – находишь лишь тела…

Всю жизнь – трясет тебя как грушу…

Душа – иссушена дотла…

 

Душа – сплошная головешка…

Ты весь – как черный уголек…

Душа – как русская матрешка…

В косынке красной тополек…

 

Пусть душу топчут сапогами…

В дерьмо вколочена душа…

Душа истоптана ногами…

По изуверски, не спеша…

 

К чему искать чужую душу…

Свою – трясет всю жизнь как грушу…

 

Неудачный эксперимент

Планета лжи, планета злобы…

Себя, как видно, не любя,

Так просто, поразвлечься чтобы,

Однажды Бог создал тебя…

 

Создал Он солнце, звезды, землю…

Эксперимент – сплошной кошмар!

И результатов не приемля,

Сменил Господь репертуар!

 

Отдал Он все на откуп людям,

Глядит с небес на нас, томясь…

Вручив политикам и судьям

Всю человеческую власть!

 

Господь наш, мудрый и суровый,

Эксперимент начни по новой!

 

 

 

Держу пари, что я ещё не умер!

А может – умер. Знает только Бог.

Когда истошно завопил вдруг зуммер

Взгляд от Нее я оторвать не смог!

 

Любовь и смерть – они ведь ходят вместе!

Не знаю только, Кто любовь, Кто – смерть!

Кто в черном платье нынче, Кто – невеста,

Кто даст мне жить, Кто даст мне умереть!

 

Сказал когда-то наш мудрец великий:

«Запомните – страшна как смерть, любовь!»

Из-за любви, под сладостные клики,

Мужчины умирают вновь и вновь!

 

Как цепью, скованы всегда любовь и смерть!

Есть право жить, есть право – умереть!

 

 

Запела ночью тишина,

Мурлычет тихо, как котенок,

Плывет полночная луна

И я ворочаюсь спросонок…

 

Запела ночью тишина…

Поет – как соловей о розе…

Душа – как пьяная луна…

Хрустит, как льдинка на морозе…

 

Запела ночью тишина…

О том, как мы друг друга любим…

Прекрасен секс. Плывет луна!..

В объятьях мы друг друга губим!..

 

Луна и Счастье. Позови!

Поет Безумие Любви…

 

 

Звон тишины. Рождается сонет.

А почему – никто, увы, не знает…

Откуда взялись рифма и сюжет…

Вполне возможно – Бог их посылает!

 

Сонет родился. Три строфы и «ключ».

Стихи звучат, как музыка чудная.

Скользят по сердцу, как волшебный луч.

Играют – словно лира золотая!

 

Вот три строфы. Их мне Господь послал.

На самом деле Он их сочиняет!

За что Он мне сей чудный дар отдал?

Сонетом Он меня благословляет!

 

Сонет звучит. Господь! Благодарю!

В нем голосом Твоим я говорю!

 

 

Школа жен

Я крою матом, словно заведенный,

Отборным, русским, в много этажей!

Не женщин! Я в них всех влюбленный!

А их рогато-бешеных мужей!

 

Вот для примера случай – Я – с подругой!

Не стану называть – дороже честь!

Решили как-то раз в часы досуга

Заняться… (чем заняться – точно – есть!).

 

Устроились вдвоем в глуби гостиной.

Диван в углу – он очень к месту был.

Вдруг – муж в дверях  – не вовремя, скотина…

И, словно бык, рога склонив, завыл!

 

Жену он обзывал площадными словами…

Ассортимент таков, хоть стой, хоть падай тут…

А мне он угрожал ветвистыми рогами!

Дух вышибет! И пикнуть не дадут!

 

«Да ты совсем дурак – жена мгновенно встряла…

Не понял ничего – а все туда же — в «мать…».

Хотя бы разберись, пьянчуга, для начала…

А то с порога – доктора ругать!

 

Ведь это доктор – хиропрактик модный!

Он занялся лечением моим.

А ты – все поминаешь некий орган…

Как будто можешь хвастаться своим!..

 

Конечно, я разделась! Ну, а как же?

Он руки мне свои на спину клал…

Держался за бока (и за другое также)…

Мне импульсы свои он посылал!

 

Добрался до моей – могу сказать, до сути!»

(При этом липла к мужу, как смола)

Наговорила много всякой мути…

Ну, словом, вокруг пальца обвела!

 

От женских разговоров муж смягчился,

Весь подобрел, чихнул и удалился,

Сказав мне напоследок: «Эй, врачишка!

Лечи жену… но не того… не слишком!».

 

Продолжил я лечение подруги…

А где и как – об этом на досуге!

 

Я не нравлюсь Богу!

Кто виноват – ведь я не нравлюсь Богу!

Ни разу не перебегал хотя дорогу

Ни Господу, ни людям – никому!

Но все равно – не нравлюсь я Ему!

 

Друзьям не мстил, хоть ножку подставляли…

Не воровал, не грабил, в общем «не»…

А мне всегда ПЛОХОГО все желали…

Оно доступнее и ниже по цене…

 

Мне в душу гадили все с видом простодушным…

За годом – год. В любви, в труде, в беде…

Господь смотрел – предельно равнодушно.

Не проявлял сочувствия  нигде…

 

Проходит жизнь… Осталось так немного…

Не вызвать мне симпатии у Бога!

 

Цыганка

Мне давно цыганка нагадала,

Что умру примерно в двадцать пять,

Испугалась – смерть ведь предсказала

Отказалась даже деньги взять!

 

С той поры прошло годов немало…

Рома предсказала не о том…

Жизнь меня серьезно потрепала…

Старый, толстый, лысый, с животом…

 

Жизнь кидала мне аркан на шею…

Ставила подножки. В зад – пинки…

Била – не щадила. Срок – длиннее.

Мучаюсь – цыганке вопреки…

 

Эх, цыганка, что ж ты нагадала?

Жизнь – прошла, проехала, пропала…

 

 

Я живу в кредит, а кредиторы

Говорят, что я не знаю Тору…

Говорят, что я не верю в Бога…

Врут в лицо, что скатертью – дорога…

 

А дорога – вся в камнях и кочках…

Словно искореженная строчка…

Мои ноги язвами покрыты…

Не залечены… и все побиты…

 

Жизнь – сплошной терновник, а не розы…

Часто ставит в унизительные позы…

Старость, смерть – обычные явления…

Но неясно жизни направление…

 

Зубы стиснув, я ползу. Дорога –

Пусть терниста – все равно – от Бога

 

 

Флирт

Если дама вдруг флиртует –

Даму флирт всегда волнует!

Значит – даме что-то нужно…

Мы – поможем даме дружно!

 

Что-то в женском организме…

Нужен флирт – он вместо клизмы…

(Флирт всегда мужей пугает –

Рожки быстро отрастают!)

 

Организм весной бушует!

Кто-то с кем-то ведь флиртует!

Дамы взгляды посылают –

Их мужчины принимают!

 

Дан сигнал – начался флирт!

Он для женщины – как спирт!

Опьяняюще влияет…

Организм весь обновляет!

 

Пусть не желают дамы успокоиться –

Прелестно все! Смотрите ниже пояса!

 

 

Бог и мужик

Чиновникам своим не доверяя,

Сошел на землю Бог, их проверяя…

Вдруг видит – на развилке трех дорог

Мужик-красавец – пашет, словно Бог!

 

Очаровал он Господа в момент.

Решил поставить Бог эксперимент, —

«День добрый! Я – Господь! Решил помочь!

Нужду и беды мы отринем прочь!

 

Проси все сразу – навалю от пуза!

Вот ты! Вот я! Прочнее нет союза!

Учти лишь примечание такое –

Все, что ни дам – соседу будет вдвое!»

 

«Спасибо, Господи!», — мужик все понял сразу, —

«Оставь меня – с единым только глазом!

Вполне достаточно мне глаза одного!

А больше – не прошу я ничего!»

 

Полна планета этих мужиков.

Не сбросить миру зависти оков!

 

 

Родители солдата

К родителям пришли мои друзья.

Им передать последний мой привет.

Молилась мама  молча за меня.

И каждый день ждал праздничный обед!

 

Вина бутылку папа бережет, —

«Вот отвоюешь – выпьем от души!

Тебя, сынок, судьба пусть стережет!

Будь осторожен, смел и не спеши!»

 

Я не спешил – сложились звезды так…

Ведь кто-то должен был идти вперед!

Считал, что ерунда, ранение – пустяк…

А получилось – все наоборот!

 

Полковник молча мать поцеловал.

Друзья вошли. Молчали все вокруг.

Отец заплакал, двух парней обнял.

«Ведь стол накрыт!», — он встрепенулся вдруг.

 

«Ну что ж, помянем», — прошептал отец, —

«Погиб за нас – единственный мой сын!

В руинах Газы свой нашел конец!

Но умер как солдат и гражданин!

 

Слова банальны – нечего сказать.

Его оплакать сможем мы потом!

К нему сходить и мысленно обнять…

Ну а сейчас – в помин его – нальем!

 

Я пью бокал – за сына моего!

И говорить не надо ничего!»

 

Друзья молчали, головы склонив.

В руке отца слегка дрожал бокал.

Звучал «Эвейну» простенький мотив.

И я тихонько Господу сказал:

 

«Господь, прошу – их всех обереги!

Спаси от смерти всех моих друзей!

Родителей (молю я!) – огради!

И, если хочешь – мне сейчас налей!

 

Я выпью молча – с ними я сейчас!

За стариков, страну и за друзей!

Пускай Всевышний охранит всех Вас!

Незримо пью – до края мне налей!».

 

Проходит время. Раны залечив,

Друзья гуляют где-то в кабаке.

А дома – тишина. Отец молчит.

И мама тихо плачет в уголке!

 

«Спаси их, Боже! Всех друзей моих!

От смерти их, Господь, обереги!

Ты слышишь? Мертвый, я прошу за них!

Для всей страны Ты чудо сотвори!»

 

Я залпом пью незримый свой бокал,

Чтобы Господь Победу даровал!

 

 

В голове моей мелькают строчки,

Мельтешат, рифмуются слова…

Знак вопроса, многоточье, точки –

И строфа прошла как дважды два!

 

Если зацепило – отзовется!

Не спеши – получатся стихи!

Знак вопроса – Что ж тебе неймется?

И неважно – хороши, плохи…

 

Стих – душа в словесном отраженьи!

Лишь Всевышний знает, для чего –

В буквах, рифмах, часто в выраженьях,

В муках – докопаться до всего…

 

Для чего пишу – и сам не знаю…

Звон души я в строфы собираю!

 

 

Перечитывая «Трех мушкетеров»

Д’Артаньян и Атос, Арамис и Портос.

Мушкетеры, гвардейцы, король,

Граф Рошфор, де Тревиль, Кардинал и Ла Порт…

И миледи кошмарная роль…

 

Как прекрасен душой благородный Атос,

Как лукав иезуит Арамис!

Как Самсон, все крушит добрый дурень Портос,

Д’Артаньян – он хитер, словно лис!

 

Благородные дамы, интриги, беда…

И над всем этим – дружба царит!

И четверка друзей побеждает всегда,

Так зубило проходит гранит!

 

Дружба – вот настоящий король!

И плевать на других королей!

Дюма-пэр на века написал эту роль!

Мушкетеры! За дружбу! Смелей!

 

Не предай! Не оставь! Никогда! Никого!

Пусть один – он за всех и всегда!

Ну а все – закрывают спиной одного!

Не бросают в беде никогда!

 

Д’Артаньян и Атос, Арамис и Портос –

Так всю жизнь они вместе пройдут

И пускай журналисты проводят опрос –

Лучше книги – они не найдут!

 

 

Песня вокзального нищего

В песне рот приоткрыв,

Я сижу у вокзала.

Тот, кто может подать –

Мне пускай подает!

Жизнь подходит к концу…

Я не помню начала…

И текут по лицу

Слезы страшной судьбы!

 

Вон девчонка прошла –

Видно – б… поездная…

Ей не сахар судьба –

Спать за деньги в купе…

Ты Россия моя!

Ты – Сибирь золотая…

Поезд тронулся в путь…

И исчез вдалеке…

 

Я был послан в Афган…

Мне оттяпал «дух» ногу…

Весь изранен в боях,

Рассыпаюсь в труху…

Выпить надо сейчас

За друзей и дорогу…

Нехватает рубля –

Выпить я не могу!

 

Слышь, мужик, рупь подай!

Я прошу так немного…

Инвалиду труда,

Инвалиду войны…

Я трясусь и плююсь…

Вы простите, ей-Богу!

Эй, подай два рубля!

Слышишь, сын сатаны!

 

Попрошайкой меня

Две старухи назвали,

Сами – клянчат в кафе,

Допивают бурду!

Вот бы – морды набить!

Только сердце устало

(Вся в лохмотьях душа)

Клянчить жизнь у судьбы!

 

Все! От вас ухожу!

От людей и от Бога!

Вам сейчас расскажу,

Как, куда и зачем!

Об одном лишь прошу –

Дайте выпить в дорогу

Трезвым мне уходить –

Неохота совсем!

 

Напоследок спою

Вам две строчки из песни,

Что сейчас сочинил,

Ненавидя себя:

«Ты Россия моя,

Оставайся на месте!

От тебя ухожу,

Никого не любя!».

 

 

Как Квазимодо! С порванной душой!

Бреду по миру. Тускло лампа светит.

А в сердце боль. Никто и не заметит —

Я весь изорван. Просто волком вой!

 

Иду. И плачу. Как собака вою…

Везде ухабы. Ямы и столбы.

Другого, очевидно, не достоин?

Или достоин? Что б сказали Вы?

 

Ну, что молчите? Отвечайте, други!

Я жизнь прожил! Какие-то заслуги

Имеются. Итоги подводите!

И обо мне по совести судите!

 

Пускай дорога – вся в камнях и кочках!

Я – исповедуюсь! В четырнадцати строчках!

 

 

На настенных часах стрелки круг обегают.

За секундой – минута, за минутою – час.

Мерный времени ход душу мне задевает.

В толстой книге Судьбы время пишет о нас.

 

Тихий времени ход вдруг сменяется взрывом.

Стрелки быстро бегут. Так, что не уследить.

Погоняют судьбу в хвост, а также и в гриву.

В жизни что-то вообще невозможно слепить.

 

Время мимо нас шло и в пути оставляло.

Тих, печален и сир полустанок Судьбы.

Видно – скоро конец. Мы подходим к финалу.

И летит в пустоту звук прощальной мольбы.

 

До свиданья, Судьба! Знаю – встретимся скоро!

На часах стрелки мне Ты назад подведи!

Звук печальной трубы. Желтый глаз светофора.

Бремя тягостных мук мне с пути уведи!

 

Чем закончить стихи, я – ей-Богу – не знаю.

Стрелки мерно кружат в бесконечности дня.

День к концу подошел. За окошком смеркает.

И я в ночь ухожу, безысходность кляня!

 

 

Два одиночества

Вот уж и руки друг к другу не тянутся…

В сердце обида, и боль, и печаль…

Два одиночества рядом останутся…

Их обоих бесконечно мне жаль…

 

Жаль их до слез – очень часто случается

Жизнь в одиночестве, только вдвоем…

Камни друг к другу не притираются…

И ничего в этой жизни не ждем…

 

Два одиночества, два одиночества…

Им в самом деле сближаться не хочется?

Сердце мужское – да кто тебя знает…

Женское сердце – обиды всплывают…

 

Свел их Господь… или случай – кто знает…

Столько всего в нашей жизни бывает…

Вроде – любовь. Друг без друга не можем.

Вдруг – все вскипело. И ненависть тоже.

 

В жизни такое часто случается –

Два одиночества не притираются.

Жизнь до могилы в тоске продолжается.

Но для чего-то они  же встречаются?..

 

Два одиночества тихо, без злобы…

Терпят друг друга… и часто — до гроба…

 

Бильярд жизни

Жизнь свою я прожил глупо, скучно, банально…

Не был, нет, не имел – я в анкете писал…

Время мчится вперед. Мне  тоскливо-печально…

Снова жизнь – не начать… Я и не начинал…

 

Так… Коптел кое-как… Приближался к финалу…

В хлопьях сажи вся жизнь, вся в следах от угля…

Вся в занозах, как ерш… Мне не начать сначала…

В лузу шар не загнать… От второго угла…

 

Кий рассохся совсем… Он почти уже треснул…

На зеленом сукне вся основа видна…

Стол – неровный как жизнь, как похабная песня…

Рвется в крике  душа… Как на плахе она…

 

Как на плахе душа… Все истлели одежды…

Я не знаю, как жить… Выжить как – без надежды…

 

Человек

Человек на свете – был.

Для чего он жил?

Каждый день он ел и пил.

Каждый день – грешил!

Спал он, кушал и сопел

С женщиной своей…

Сам не зная, для чего,

Делал он детей!

Сам не зная, для чего

Он вообще живет!

Так — живет, плодит детей,

Ест, сопит и пьет!

Ловит кайф ниотчего,

Ловит – просто так!

Удовольствие словить –

Человек – мастак!

Сам не зная, для чего,

В жизни он живет…

Срок настал –

И он умрет

Под конец всего!

Прах есть прах –

И из него

Вышел человек!

В прах вернулся,

Все грешил…

Прожил длинный век…

Прах есть прах…

В него всегда

Возвращают нас…

Что же Бог еще создаст?

Что же – после нас?

После нас – не знаю что –

Но Господь создаст!

Неизвестно, для чего…

Жаль, что после нас!

 

Завтрак

С утра – стаканчик алкоголя –

И на душе – покой и воля!

Под алкоголь – идет омлет!

Вкуснее пищи в мире нет!

Шкворчащий, золотисто-белый,

Украшен зеленью умело!

А на тарелочке – грибочки!

Огурчики хрустят! Из бочки!

На сковородке – ветчина!

Квартира запахов полна!

С лимоном чай благоухает!

Господь меня благословляет

Еду употребить с утра!

Стаканчик полон! Ну, пора!

И водка мягко проскользнула

В желудок, ну а там – уснула

В постели из еды превкусной.

А на душе вдруг стало грустно,

И, чтоб ее развеселить,

Пора стакан еще налить!

Ну что ж? Еще стаканчик с вами

Я выпью. Больше – ни ни ни!

Спаси и Боже сохрани!

Пора полудня дожидаться

Перед обедом отоспаться!

 

 

Обед

В графине – водка ледяная!

Обед приспел. Уха двойная!

Душистая! И разварная

На блюде – рыба возлежит!

Любуюсь, как кинозвездою.

И с водкой в рюмке ледяною

Соображаю, как мне жить!

Петух нам подан заливной!

А вкус такой, что Боже мой!

На блюде – холодец дрожит,

И водка – в хрустале мерцает.

Томленьем душу наливает.

Приятный в голове туман…

А мясо где? Готов баран?

Плов из баранины – вот прелесть!

Распахиваю алчно челюсть

И вилкой мясо поддевая,

Неторопливо я глотаю

Кусок. За ним идет второй…

Все – вкупе с водкой ледяной!

 

Продолжение обеда

Пахнет мясом с чесноком!

Я – соскучился! По ком?

Ясно даже идиоту –

По большому антрекоту!

Осененному картошкой

И огурчиками в плошке,

Водкой в рюмочке хрустальной,

Ледяной, такой кристальной.

Под грибочки, под селедку

Воспринять нам надо водку,

Под блины и под икорку,

А потом – занюхать корку!

А в конце – налить по новой –

Чтобы все были здоровы!

Вот и кофе и коньяк!

Это Вам – не просто так!

В мой тюльпан налито солнце!

В мир проделано оконце!

С коньяком я – князь Гвидон!

Вышиб дно и вышел вон!

 

 

На следующий день

Маслины черные и вкусные на диво,

Оливки крупные, лиловые, как слива,

Оливки мелкие – зеленоватые,

Их в рот бросать – ну до чего ж приятно…

Вот хумус в вазочке – он маслом истекает,

А рядом – сельдерей произрастает,

Стаканчик выпили и травкой зажевали,

И кровь, как вихрь, по жилам побежала…

Японцы говорят, что сельдерей –

В потенции – лекарство королей!

Говядинка идет в горшочках,

С картошечкой, и чтоб грибочки

Томились долго с мясом вместе.

А вот и стопочка. На месте!

Французы знают – под мясцо

Идет лишь красное винцо!

Но тут, простите, нет французов!

Мы водочку здесь пьем – от пуза!

Я съел куриного бульона

Как фараон во время оно…

Лапшевник, курник, пол-индейки,

Не заплатил я ни копейки.

Все приготовила жена…

Открылась бездна, звезд полна…

 

 

Финал

Обед закончен – кофе и коньяк!

Прощальные аккорды изобилья

В бокале солнце – это не пустяк!

В меня как будто счастье влили…

Сиящий, божественный напиток

Ты жжешь огнем, едва в меня проник!

И пьющий пламя подавляет крик

И славословит бешено средь пыток!

 

 

 

Слово

Тот, кто хочет понимать, должен говорить.

Бог создал нас для того,  чтоб любить и жить!

Жить, любить и говорить – создал нас Господь!

Говорить – существовать! А молчать – не быть!

 

Если понял – рот открой! Не молчи – скажи!

Если понял – говори! Путь нам укажи!

Слово – Господь начал им с самых древних пор!

Словом дело продолжал! Не об этом спор!

 

Слово – главный наш кирпич в мирозданье дел!

Слово – есть предел всего, главный наш удел!

Словом начался наш мир! С Словом и умрет!

Слово – главный наш кумир – вечно пусть живет!

 

Я – в тоске

За окном качаются ветки…

Низачем и ни для чего…

Слезы катятся по жилетке…

Просто так… и вместо всего…

 

Дождь стучит в мои уши тупо…

Гром гремит… Я опять в тоске…

Понимая, что это – глупо…

Но душа – где-то вдалеке…

 

Вдалеке душа – и не знает,

Вот — не знает она совсем…

Но ее ведь что-то терзает…

Благоволит тоска не всем…

 

Ну и пусть себе! Я – в тоске!

А тоска – где-то вдалеке!

 

 

Зачем любовь превозмогать –

Пусть все – любовь превозмогает

И чудеса пусть совершает!

Кому ж еще их совершать!

 

Превозмогает пусть она

Печаль, и горе, и разлуку,

Тоску и горестную скуку

Все превозмочь любовь должна!

 

Превозмогает пусть любовь

Обвалы рухнувшей Надежды…

Вернется радость и как прежде

Любовь восторжествует вновь!

 

Проходит все… (царь Соломон)

Любовь! Будь радужна! Как сон!

 

Стерпится – слюбится…

Стерпится – слюбится…

Может быть – влюбится!

Женское сердце –

Загадочней нет!!

Стерпится — слюбится –

Или разлюбится —

Очень уклончив

Неявный ответ.

Слюбится – стерпится…

Или – рассердится…

Нет ведь загадочней

Женских сердец…

Слюбится – стерпится…

Шарик наш – вертится…

Даже любви

Наступает конец!

Стерпится — слюбится…

Вдруг не полюбится?..

Женское сердце,

Открой свой секрет.

Время злой вьюгой

Над нами пусть кружится…

Только любовь

Не кончается! Нет!

 

Песня нищего

Дождь идет, жизнь – плывет…

Оба – кончатся скоро…

Дождь как дождь – он пройдет.

Жизнь – как гнусное порно!

 

Дождь – по каплям на нас!

Жизнь – дерьмом поливает…

А дерьмо — ведь не квас –

Оно мерзко воняет!

 

Промочил дождь меня –

Ничего – я просохну!

Я в дерьме как свинья…

Я от вони издохну!

 

Эту вонь – не отмыть…

Жизнь воняет навеки!

Помогите дожить

Мне – певцу и калеке!

 

Помогите кто чем…

Не живу – доживаю…

Я промок насовсем…

И как жизнь – я воняю!

 

Снова печень болит…

Как вчера я набрался…

Ноет аппендицит,

Еще – с кем-то подрался…

 

Как домой я пришел…

Как и с кем я шатался…

Где и с кем переспал…

С кем я опохмелялся…

 

Нищий я – ну и пусть…

Жизнь подходит к финалу…

Пусть расскажет мне грусть,

Где финал, где начало…

 

Помогите кто чем…

Можно даже деньгами…

Одурел я совсем…

Рад, что встретился с вами…

 

 

Женская  душа

А есть ли в женщине душа?

Мне вряд ли кто-нибудь ответит.

И если нет – то не заметит

(Но, если дама хороша!).

 

Важна ли в женщине душа?

Никто не объяснит явленья!

Насчет души я весь – в сомненьях!

(А если дама хороша?)

 

Нужна ли женщине душа?

Ответьте! Только откровенно!

Никто не скажет «Несомненно!»

(Пусть даже дама хороша!)

 

А если дама хороша,

Кому нужна ее душа?!

 

После дождей

Дожди прошли. Асфальт сухой.

Душа в блаженстве отдыхает.

А в небесах звезда мерцает.

Мерцает прямо надо мной!

 

Горят вечерние огни.

Холодный воздух прелью пахнет.

В тумане легком шепот чахнет…

Здесь тени шепчутся. Они

 

О чем-то о своем бормочут.

А спать не хочется. Луна

Уже становится полна,

И звезды в небесах хохочут!

 

После дождя прекрасен вечер!

Душа спешит к нему навстречу!

 

Пусть неудачник плачет!

Мой рок – насмешливый и злой!

Смеется зло и так ехидно…

А мне тоскливо и обидно…

Судьба смеется надо мной…

 

Судьба хохочет очень зло…

Все время ставит мне подножки…

И где ж серебряная ложка?..

Опять другому повезло…

 

Всю жизнь я слышу этот смех…

За что судьба меня не любит?..

И почему других голубит?..

Вино удачи – не для всех!

 

Для избранных – вино удачи!

Пусть пьют. А неудачник – плачет!

 

Наедине…

Камин зажжен. Огонь пылает.

Подвешен с пуншем котелок.

На трех рапирах жженка тает.

На двери щелкает замок!

 

А на полу – медвежьи шкуры!

Полураспахнутый халат!

Изгибы мягкие фигуры…

Манят, волнуются, томят!

 

В бокалы пунш я наливаю…

С поклоном низким подхожу…

Тебя «случайно» задеваю…

Весь от желания дрожу…

 

Пьяна и спит! Какой скандал!

Зачем я Музу услаждал?!.

 

Наедине… (часть вторая)

«Чего орешь, — открыла глаз, —

Дай мне чуть-чуть вздремнуть!

Для творчества – так в самый раз –

Немного отдохнуть!

 

Бывает — я перебрала –

Все будет шито-крыто!»

Одно движение бедра –

И моя карта бита!

 

Движенья легкие бедра…

Других частей фигуры…

Прощения просить пора!

(А говорили – дура!)

 

Мы сочинили два стиха!

Бывает… Все не без греха…

 

Гигиенический сонет

Отчего болеют дети – кто мне скажет?

Оттого, что рук не моют – знает каждый!

Ну, а если моют – то без мыла!

В результате – девочка простыла!

 

В результате – девочка чихает.

Руки – моют с мылом – каждый знает!

Кто не соблюдает гигиену –

Платит очень дорогую цену!

 

Он болеет не одной простудой,

Навалились все болячки грудой!

Если же совсем не умываться –

Значит – на всю жизнь больным остаться!

 

Трижды в день всем умываться надо!

Пусть здоровье будет вам наградой!

 

 

Жуть в ритме вальса

Старики доживают

Сквозь седой сумрак грез.

Старики вспоминают

Шелест русских берез,

Запах пива из Праги

И вина из Бордо…

Запах водки из Пскова…

«Звук» немого кино…

Эх… салат с сельдереем…

Эх… картины Дали…

Старики те – евреи

Из всех точек земли…

В доме для престарелых

Старики те живут…

Не живут – доживают…

И, конечно, умрут…

Что ж, мы все умираем…

Нет бессмертных вокруг…

Старики в «Бейт-Авоте»

Замыкают свой круг!

Что сказать – я не знаю…

Видно – злая судьба

Вместо ада и рая

В «Бейт-Авот» привела…

Не поесть, не помыться,

В туалет не сходить…

Непонятное что-то

Непрерывно бубнить…

Никому не желаю

Я подобной судьбы…

Даже если ты скажешь –

Я с судьбою на «ВЫ»…

Эх, судьба! Ты – кокотка!

Карты так разлеглись…

Словно старая щетка

Подметает им жизнь!

Всюду – грязь,

Всюду – слякоть…

Где подарок судьбы?

Где – арбузная мякоть

Тем, кто с нею на «ВЫ»…

Ее нет. Только корки…

И пустой разговор…

И гнилые опорки

Носишь  ты до сих пор…

Весь в заплатах, как  шуба,

Что на свалке нашел…

Я в сердцах замолкаю —

Извините — дошел!

 

 

Любовно-зубовное

Мне на плечо – как птичка села –

Твоя рука ложится вдруг!

Вдыхаю запах нежный тела…

Ты – рядом, ласковый мой друг…

 

Улыбка, взмах ресниц лукавый…

Прикосновенье теплых губ…

Ну, не сердись! Мы оба правы!

(Ужасно разболелся зуб!)

 

Он сам собой уже проходит…

Когда ты рядышком со мной.

Сидишь – и глаз с меня не сводишь…

А я – весь ласково-простой!

 

Таблетки вместо – две улыбки!

И я – здоров, как никогда!

Не совершай, дружок, ошибки!

Не говори другому «Да!»

 

Я – лысый, толстый, неуклюжий

Но, как никто тебя люблю!

Когда болят ужасно зубы –

Лекарство ты — тебя я пью!

 

В постели я тебя нашел!

Но к стоматологу – пошел!

 

Все проходит…

Почему Вы грустите? Не надо грустить!

Улыбнитесь! Ведь жизнь так прекрасна!

Солнце свет свой на нас снова хочет пролить!

На душе – так тепло и так ясно!

 

Почему Вы смеетесь? Вам плакать пора!

Сколько грусти по миру гуляет!

И с чего это Вы веселитесь с утра?

Только грусть душу вмиг исцеляет!

 

Все проходит! И радость, и грусть – пополам!

Все проходит, — сказал Соломон!

Я люблю – не люблю всех прекраснейших Дам!

Вот и жизнь пролетела. Как сон!

 

Не пойму – отчего все неясно так мне?

Жизнь – в полоску! Во льду… и в огне!

 

 

Суламифь

Словно луч смертоносный, вонзилось копье!

Угасает вдруг жизнь. Нет любимой!

Оседает прекрасное тело твое!

Все проходит… Как правило, мимо!

 

На себе испытал, как приходит любовь!

Словно смерть над тобой нависает!

Беспощадна она! И бушует пусть кровь!

Пусть любовь нас от жизни спасает!

 

Ну, а ревность – как страх, наша ревность сильна!

Ты ревнуешь! И жизнь постигаешь!

Через страх, как любовь, к нам приходит она!

Ты страдаешь – и душу спасаешь!

 

Все проходит, — сказал мудрый царь Соломон.

В жизни все непонятно. Как сон!

 

Заветы Соломона

Все в жизни есть – любовь и счастье,

Разлука и печаль есть в ней…

Не утихает лишь ненастье

В душе мятущейся моей!

 

Так в чем же счастье? Счастье – в жизни!

В любви и в погребальной тризне!

В потерях, в радости и в горе…

В побеге плюща на заборе…

 

Есть счастье в том, что все проходит!

И снова все за всем приходит!

Ну, а потом – пройдет и это…

Смысл Соломоновых заветов…

 

Проходит жизнь. Все – по спирали.

Господь все дал. Не все мы взяли!

 

 

Порок и добродетель

Что есть порок, что добродетель…

Кто знает все, кто ничего…

Пусть кто-то темен, кто-то светел…

Все есть в смешении всего!

 

Что сладость есть, а что – отрава…

Кто знает все, кто ничего…

Где трусость есть и где есть слава…

Все есть в смешении всего!

 

Что есть порок, что добродетель…

Как быть, кто с кем и без кого…

Пятно на белом – все заметят…

Все есть  в смешении всего…

 

Все смешано в твореньях Бога…

Дано постичь – увы  — немного!

 

 

 

В соответствии с судьбой…

Порок – совсем не добродетель.

А добродетель – не порок.

Ему и ей – есть Бог свидетель –

Определен предельный срок.

 

Вот «отпорочил» ты неделю…

День – добродетели даешь.

Валяясь целый день в постели,

От мира ничего не ждешь.

 

За доблесть грех сейчас считаешь

И, соответственно, — порок

Легко ты раем называешь,

Но завтра истекает срок…

 

И ты молиться начинаешь

И просишь Бога, – Ну, прости!

Себя мерзавцем называешь,

Надеясь Бога улестить…

 

Все отмолил – а завтра в омут!

Безумно, разом, с головой…

Барахтаться – так люди тонут.

Все – в соответствии с судьбой.

 

 

Лунный вальс

Словно сыра кусок половинка луны.

Мы куда-то идем. Оба мы влюблены.

Ты в меня. Я в тебя. В общем – два дурака.

На мгновение хоть. И никак – на века.

 

Наважденье любви. Опьяняет оно,

Как в бокале моем дорогое вино.

Надо мной занесен вновь луны ятаган.

С головой погружаюсь в любовный дурман.

 

А потом все проходит. И снова я трезв.

Ну и пусть. На мгновение в рай я залез.

Мы вдвоем. Вальс любви кружит нас под луной.

Все прошло. Все придет. Я с тобой. Ты со мной.

 

Пусть луна опьяняет. Священна она.

Как шампанское ты. А я выпит. До дна!

 

 

Объятий сладостных мгновенья…

Любовь – еще не наслажденье!

А наслажденье – не любовь!

Объятий сладостных мгновенья

Ты вспоминаешь вновь и вновь!

 

И снова – в омут с головою!

И снова – сладострастья яд!

Что предназначено судьбою…

Какой назначен мне наряд…

 

Что лучше – фрак или хламида,

А может – просто нагишом…

Мне предначертана планида,

Когда не знаешь, что почем…

 

Любовь не ведает цены!

Ведь все в кого-то влюблены!

 

 

Весенний сонет

Весна уже на перевале…

Флюиды в воздухе витают…

Меня как будто бы позвали.

Оглядываюсь – просто таю!

 

Какая женщина проходит!

Блондинка! Мини-юбка! Ножки!

С другого глаз, увы, не сводит…

Вдвоем шагают по дорожке.

 

А я – стою. Мне грустно очень.

И весело одновременно…

Сдержаться больше нету мочи!

Брюнетка!!! Юбка — по колено!

 

Как много дам! Опять я таю.

Весна! Я в облаках витаю…

 

 

Каждому – свое!

Время! Оно каждому – свое!

Медленное тем, кто ожидает!

Быстрое – для тех, кто доживает!

А бывает, что вообще – ничье!

 

На часах вокзальных стрелок ход

Время тормозит и ускоряет…

Интересно, кто им управляет?

Где и как к нему найти подход?

 

Все – туман и все вокруг молчит.

Вопрошаю воздух! Нет ответа!

Все проходит! Так в своих заветах

Соломон премудрый говорит!

 

Всеми нами время управляет!

Те – живут. А эти – доживают…

 

 

 

Нет врага страшнее друга…

Судьба колышется как гиря,

Подвешенная на шнурке…

Сейчас ты рядом, а в четыре

Мелькаешь где-то вдалеке…

 

Судьба пронырливей котенка.

К тебе за пазуху он влез.

Судьба – копыта жеребенка,

Что поскакал куда-то в лес…

 

С тобой играют, как с собачкой!

«Аппорт!» — и ты приносишь мяч!

Судьба – как сгорбленная прачка…

Нож гильотины – твой палач!

 

Судьба – крупье твоей рулетки…

Поставь на ноль – и повезет…

Судьбы канат – предельно крепкий…

По грунту якорь не ползет…

 

Судьба-жонглер кинжалы мечет.

Они впиваются вокруг.

Один из них – судьбой помечен…

Его в тебя втыкает друг!

 

Втыкает ласково, с улыбкой…

Стемнело, пусто все вокруг…

Какая страшная ошибка —

Тебя сейчас предаст твой друг!

 

Ведь нет врага страшнее друга…

Судьба! И ты идешь по кругу!

 

Посвящается Прекрасным Дамам Интернета

С тобой знакомлюсь виртуально!

Какая женщина – Судьба!

Воспринимаю визуально

Твои прекрасные слова…

 

Твою божественную внешность,

Твои глаза, улыбку, нежность…

Лукавый взгляд из под ресниц,

Как отблеск розовых зарниц…

 

Моя прекрасная отрава!

Ты часто снишься по ночам

Экран, одежда – лишь оправа

Твоя, кудесница из Дам!

 

С тобою мыслю в унисон!

Как жаль, что ты – прекрасный сон!

 

Шагреневая кожа

Годы, годы, вы несетесь,

Словно бешеные кони!

Жить все меньше остается –

Я плетусь вперед, как пони!

 

Кони бешено несутся –

По дороге и к обрыву!

Пони медленно плетутся…

Каждый шаг всегда с надрывом!

 

Мне осталось так немного –

Доживающая лошадь…

А потом – на живодерню…

Шкуры маленькая площадь…

 

Где шагреневая кожа…

На нее ты, жизнь, похожа…

 

Новый день…

Настанет завтра  новый день…

Ну, а с утра он был сегодня!

Ночная тьма легла, как тень,

На мир по милости Господней!

 

Суббота. Вечер. Ночь подходит.

И тьма спускается с небес…

И человек ко сну отходит…

«В густом тумане темный лес!»

 

Все время пушкинские строки

Ласкают слух нам перед сном…

И мысли, как воды потоки…

И засыпаешь ты потом…

 

С  утра слетает с нас сна тень…

Пришла  к нам радость — новый день!

 

 

Ева

Когда Создатель сотворял сей мир,

Он шестидневку всю без отдыха трудился!

Не ел, не пил, наверно – не молился.

«Как хорошо!», — все время говорил.

Мне кажется, что Он собой гордился!

 

Последний день – им сделан человек!

Адам неплохо очень получился.

Он будет беззаботно жить свой век.

Но тут Господь внезапно спохватился, —

 

— Забыл создать я пару для Адама.

Скучай один – ему не скажешь прямо!

Как быть сейчас – я сам не понимаю!

Спокойно, парень! Меры принимаю!

 

Жену я изготовить позабыл.

Использовал всю глину без остатка,

Когда тебя из праха сотворил, —

Сердился и бурчал Бог для порядка!

 

— Сейчас все сладим! Ты поспи часок!

И не волнуйся – будет все в порядке.

«Уменьшим мы Адама на чуток.

Возьмем ребро.», — отметил Бог в тетрадке.

 

Сейчас я сотворю Адаму пару!

Пускай живет и размножается Адам!

Пусть женским подчиняется он чарам!

Знай, Ева, что ты – первая из Дам!

 

Вдруг черт – как чертик из коробки появился, —

Прости, Господь, я тут подсуетился.

Принес по Еве два рацпредложенья.

Исправить надо бы ее телосложенье!

 

Вот тут – слегка повыпуклей бы сделать!

Вот тут – убавить. Тут – вообще отрезать.

Длиннее  волосы , а талию – потоньше,

А ножки – поизящней. Грудь – побольше!

 

Ну вот. Теперь девица – то, что надо!

Хоть для Адама, хоть для секс-парада!

Он для тебя все сделает, как скажешь…

На землю путь из рая ты укажешь!

 

Ступай скорее. Соблазни его!

Вон фрукт растет – он очень ничего!

Создатель запретил его вам есть –

Запрет нарушь! На дерево залезь!

 

— Теперь за женщин отвечаешь ты!

Смотри – Адам поплелся с ней в кусты!

— Да нет, Создатель, не волнуйся так!

Адам твой – совершеннейший простак!

 

Пойдет за ней туда, куда зовет.

Сейчас, наверно, яблоко жует!

— Какое? – Ясно – с Дерева Познанья!

Эффект – превыше всяких ожиданий!

 

Поймет, что голый. Слышишь, как орет!

А Еве обнаженной быть — идет!

— Ответственность за Еву – на тебе!

Ты – главный счас в ее житье-бытье!

 

 

Так завершилось Евино создание!

На этом мы закроем заседание.

Остался нерешенным лишь вопрос –

Бог слово «хорошо» не произнес?

 

Так почему Он это не сказал?

По-видимому, просто Он устал!

Непросто было Еву создавать…

Бог слово «хорошо» забыл сказать!

 

Быть иль не быть – Шекспировский вопрос

Бог слово «хорошо!» не произнес!

Вопрос Шекспир задаст через века…

А Ева получилась неплоха!

 

Бог слово «хорошо» не произнес…

Так почему Он это не сказал?

Не думал, что возникнет вдруг вопрос…

Такого – просто Он не ожидал!

 

Ну, вот и все. Закончено творенье!

И на Шабат Создатель удалился…

А Ева, вся в порыве вдохновенья,

Орала на Адама, чтоб молился.

 

Вкусивши фрукт от Дерева Познанья,

Надеялась – отменит Бог изгнанье!

Но с Богом этот номер – не прошел!

И вот на Землю человек сошел!

 

Вот так остался человек без рая…

Судьба нам предначертана – иная!

 

Цветоощущения

Сквозь белесый туман пробивается свет!

Бледно-серый, тоскливый как смерть!

Нас корежит под тяжестью прожитых лет…

Все щемит… Сердце как запереть?

 

Сквозь багряный закат пробивается свет!

Бледно-розовый, как божеле!

И все ближе ко мне подлетает «конь блед»!

Я сгибаюсь под тяжестью лет!

 

Сквозь рассветную тьму пробивается свет…

Словно старого золота блеск!

После ночи всегда наступает рассвет…

И прибрежной волны слышен плеск!

 

Полный спектр прожитого дня – он шальной…

Золотистый, зеленый, багряный — цветной…

 

Лед во льду

Моя душа  для всех  – потемки

Не знаю сам, когда бешусь…

Когда изысканно я тонкий…

Я из последних сил держусь…

 

Душа и для меня потемки…

И нервы просто, как струна…

Повсюду холод и поземка…

Как лед во льду сейчас она!

 

Дыханье часто замирает –

И пульс – частит, как никогда…

Смысл жизни в муках жизнь теряет…

«Гори, гори, моя звезда?..»

 

К чему гореть – пора потухнуть!

К душе прикладываю ухо…

 

Затихает музыка слова…

Жизнь прошла – как печальный праздник…

Горе с радостью – пополам!

Водку лью я в помятый чайник!

Выпью сам и вам выпить дам!

 

Вновь в стакане напиток мутный…

Горе с радостью – на троих!

Приближается финиш судный…

Для меня, для тебя, для них!

 

Кто мне скажет, что там, за гранью,

Где мешаются свет и тьма?

Кто мне машет гниющей дланью?

Это смерть к нам пришла сама?

 

Так тоскливо на сердце снова…

Но приходится уходить.

Затихает музыка слова…

И не хочется больше жить.

 

Добро есть зло

Зло – во дворце. Добро – отдельно.

Добро и зло живут раздельно.

Добро скитается как нищий…

За нищенство с него так взыщут!..

 

Добро и зло – они едины.

Их разделить нельзя никак!

В консервной банке – как сардины…

Смысл жизни вместе – это знак!

 

Добро и зло – навечно рядом!

И непрерывна эта связь!

Словно супружеская пара —

Есть все – и чистота и грязь!

 

И что добру, что злу зачесть…

Добро есть зло. И кто где есть?

 

Где ты, безвестный друг?

Снова – дует хамсин.

Снова — нечем дышать!..

Я как всегда один…

Некому мне сказать…

 

Слушай, душа болит!

Слушай – ее согрей!

Душу пусть опьянит

Слово – и потеплей!

 

Слово пускай пьянит!

Им – до души достань!

Я ведь не инвалид!

Душу мне не погань!

 

Душу обереги!

Где мне найти тебя?

Друг мой, мне помоги!

Ведь на пределе я!

 

Нервам – совсем каюк!

Как голова болит!

Где ты, безвестный друг?

Где ты? Душа горит!

 

Может быть – тебя нет!

Друга – выдумал я…

Тихо мерцает свет,

Радугою скользя…

 

Алый и голубой,

Желто-зеленый свет…

Кто-то пойдет со мной

Вместе выпить рассвет…

 

Кто-то… Ну, где же ты?

Есть ли ты? Отзовись!

Тихо вянут цветы…

И угасает жизнь…

 

Вдохновенье – зов души

Сказал писатель: «Вдохновенье –

Да это просто зов души!»

Она зовет – лови мгновенье!

Скорее строчку запиши!

 

Душа поет – пой вместе с нею!

Душа молчит – молчи и ты!

Лови священные мгновенья,

Как «гений чистой красоты»!

 

Душа вытягивает ноту –

Молчи и вслушайся в нее!

Глядишь – и написалось что-то

Про всякое житье-бытье!

 

С душою – только в унисон!

Все будет, как прекрасный сон!

 

Гениальность

Так что такое гениальность?

Ответа нет. Да и не будет.

Быть может – это анормальность?

Не знаю я! Пусть Бог рассудит!

 

А может все-таки Нормальность!

И ненормальны все вокруг?

Так что такое гениальность?

Ответь мне, мой далекий друг!

 

Мой друг молчит. Совсем не знает,

Кто гениален, а кто нет!

Он гениально отвечает…

Пусть невпопад его ответ…

 

Кто гений, а кто нет –  не знаю!

Я лично — дам предпочитаю!

 

Просто так…

Стишок сложился просто так…

Не знаю как, когда, кому…

Зарифмовать – вообще пустяк!

Все так легко. Без почему.

 

Свое я заработал честно…

Сие в поэзии известно…

Ведь даже Пушкин мог сказать,

Что «должно рукопись продать!»

 

Стишок сложился просто так…

Я рифмовать такой мастак…

Мгновенно я слагаю строчку…

В конце стиха не ставлю точку…

 

Там многоточие стоит…

Сочувствуйте — душа болит…

 

Никогда не жалейте врага!

Никогда, никогда не жалейте врага!

Враг тебя – никогда не жалеет!

С головой  ему ты обломай все рога!

Адский пламень врага пусть согреет!

 

Никогда и нигде! Не жалейте врага!

Враг не кончен – опасен вдвойне!

Жизнь наших детей, как бриллиант дорога!

И смешно говорить о цене…

 

Никогда! И нигде! Не щадите врага!

Сердце – спрячьте в глубокий карман!

Не оставь от него даже клок сапога!

Отомсти! — И без водки ты пьян!

 

Не оставь недобитым врага никогда!

Что он сдох, наконец, убедись!

Убедился, что сдох — и лишь только тогда

С чистой совестью ты отоспись!

 

Все что мог и не мог честно сделал солдат!

Бог победу тебе даровал!

Молча в смертном бою ты врага добивал!

Много в жизни есть памятных дат…

 

Но одну – эту дату ты помни всегда!

В этот день ты мерзавца добил!

Так запомни навеки, как было тогда!

В этот день ты его победил!

 

Парковая песенка

Подошел я к девушке…

Подошел к кудрявенькой…

На колени стал пред ней…

Я тебя люблю…

Ты отдайся, милая!

Полюби, хорошая!

А потом – поженимся!

Точно, – говорю!

 

Отвечала девушка, —

Отвали, кудрявенький!

Прекрати-ка, милый мой,

Вешать мне лапшу!

Мы сначала в ЗАГС пойдем,

Лишь потом – разденемся!

Совращать-ка прекрати!

Или – задушу!

 

Вот такие дамы все –

Ни во что не верится!

Тело – только через ЗАГС

Другу отдают…

«Мы сначала в ЗАГС пойдем!» —

Ну и выраженьице!

Но ведь в выражениях

Я не меньше крут!

 

Обложил со всех сторон

Девушку кудрявую

И пошел куда-то вбок

Поискать других.

И нашел тотчас себе

Тоже кучерявую.

Было ей легко соврать –

Сразу уволок!

 

А потом пошел опять

На других охотиться!

Девок в парке пруд пруди –

Точно говорю!

Погляди-ка – как идет!

Вот сейчас набросится!

Кучерявая! Ко мне!

Я тебя люблю!

 

Подошел я к девушке…

Подошел к кудрявенькой…

 

Женщине!

Ты — женщина – всегда права!

Так джентльмены объясняют!

Поклон отдать не забывают!

Так говорит о них молва!

 

Права ли женщина всегда

Один ответит «Да, возможно!»

Другой вопит: «Нет, это ложно!»

Вот так всегда – ни нет, ни да!

 

Права ли женщина всегда?

Как будто – нет! Да и зачем?

На свете множество есть тем,

Что нас заводят в никуда…

 

Сонет закончен. Нет ответа!

Тебя люблю! Зимой и летом!

 

Головная боль

Если голова болит –

Ты еще не инвалид!

Значит – есть чему болеть!

Плакать и скулить – не сметь!

 

Значит – есть еще мозги!

Ты слегка им помоги!

Обстановку им создай

И от боли не рыдай!

 

Выпей парочку таблеток,

Хлопни рюмку коньяка,

Закусив одной конфетой.

Это после. А пока…

 

А пока терпи и помни, —

Все проходит, – Соломон.

Голова пройдет и томно

Погрузись в приятный сон!

 

Я проснулся.  Беды – прочь!

Голове решил помочь!

Чай с лимоном, я сияю,

Соломона прославляю!

 

Мудрецом был Соломон!

Жизнь – опять прекрасный сон!

 

 

Молодому поэту

Писать стихи – как это просто!

Всего лишь соблюдать три «Р»!

Как Маяковский в «Окнах Роста» —

Конкретно – Рифма! Ритм! Размер!

 

Поэт – предельно лаконичен

И не разводит мармелад!

Достаточно самокритичен!

Готов всегда – как на парад!

 

Поэт мечтает о грядущем!

На настоящее – плевать!

Не забывай о всем насущном —

Как рукопись успеть продать!

 

Мое поэту назиданье,

Совет и словоизлиянье!

 

 

Греши и кайся!

Когда грехов твоих навалом –

В унынье незачем впадать.

Идут грехи девятым валом!

Пора себя от них спасать!

 

Спасать? А как? Мне неизвестно…

Греши и кайся! Вновь греши!

Грешить – все знают – так чудесно!

В грехе покайся! Поспеши!

 

Всегда будь полон раскаянья!

Не думай о грехе совсем!

Создал Бог грешное созданье…

А для греха есть много тем.

 

Пытайся исчерпать все темы

И сделать из грехов – поэму!

 

 

Бездарный сонет

Сонеты пишутся легко…

Как, не вдаваясь глубоко,

Все просто – строчки срифмовать

Глядишь – строфу сложил опять…

 

За ней строфа другая мчится…

И, если мыслью не лениться,

То строфам этим несть числа…

Вот и вторая подошла!

 

И третья – вот-вот подходит…

От рифмы я всегда на взводе.

Порывы тонкие души –

Всегда для рифмы хороши!

 

Бездарный сотворен сонет…

И Музы мне плюют вослед!

 

Ранним утром

Как пела птичка в полшестого,

Среди звенящей тишины…

Не надо ничего другого!

Благословения должны

Как голос птицы, раздаваться!

Господь при этом улыбаться

Наверно, будет. Смолкла птица.

Ну что, подъем? Пора решиться

На новый подвиг трудовой,

Потом опять придти домой…

Под утро слушать птичьи трели…

Так ангелы, возможно, пели…

Душе позволить отдохнуть…

Не знаю я, в чем жизни суть!

Как завершить мне этот стих?

Пою как птица – для других!

 

«Нищенский» сонет

Я нищий… И пишу стихи…

Пишу за «так» — без гонорара.

Сказать точнее – просто даром.

Души порывы так тихи…

 

Я нищий! Написать стихи

Потребность просто. Будто в пище.

Пусть деньги – для духовно нищих —

И мне бы были неплохи.

 

Я нищий. Для меня стихи

Как резонанс струны скрипичной…

В стихах пишу о чем-то личном…

Слова мягки, тихи, легки…

 

Быть нищим – что ж, это не грех!

Пишу для этих… и для тех!

 

 

 

Плохое порнокино

Все вокруг – как гнилые трубы!

Всюду льет, воняет, течет…

От жары пересохли губы…

Все творится наоборот…

 

Почему все так – я не знаю!

Чем-то Бога я прогневил!

Я в унынье, как в сон впадаю!

Бог меня всю жизнь не любил!

 

Что поделать – и так бывает…

Нелюбви стал объектом я!

Так бамбук цветет, засыхая…

Ну и пусть – но все же цветя!

 

Что сказать – я отцвел давно.

Жизнь – плохое порнокино!

 

Я оставил стихов тетрадку…

После смерти – что остается?

Кто-то грустно вслед улыбнется…

Кто-то радостно захохочет…

Ни слезинки пролить не хочет…

 

Кто-то плачет навзрыд от горя…

Кто напишет «Х» на заборе…

Кто букетик у ямы бросит…

Ну а ты – ни о чем не спросишь…

 

Ты домой спокойно вернешься

И раскроешь мою тетрадку.

И всплакнешь… Или улыбнешься…

Не горюй! Я уже в порядке!

 

Я оставил стихов тетрадку!

Ну, не плачь! Ты и я – в порядке!

 

Монолог капризной дамы

Я — не подарок! Я – сюрприз!

Я просто – собственный каприз!

Кому-то я, возможно, — приз!

Как ласково щекочет бриз…

 

Я – не подарок! Я – сюрприз!

Кого и как «сюрпризить» буду?

Я вас, наверно, позабуду…

Такой, представьте, мой каприз!

 

Я – не подарок! Я – сюрприз!

Капризна и капризить буду

Тебя я помню! Нет – забуду!

Я – твой недостижимый приз!

 

Иди ко мне, мой Адонис!

Устроим вместе бенефис!

 

Лето

Тепло – и дамы оголились,

Все поснимали до предела!

Две рядышком остановились.

И пусть – кому какое дело!

 

Заглядываю в вырез платья!

Меня там все сооблазняет!

В ответ – ни взгляда, ни проклятья.

Меня вообще не замечают!

 

Ах, так! Тогда я продолжаю!

От тела глаз не отрываю.

Без повода и без причины –

Все так устроены мужчины!

 

Всегда зиму сменяет лето!

А летом – женщина раздета!

 

 

Любовь средь виноградных лоз…

Любовью надо заниматься!

С ней засыпать и просыпаться!

«Плодитесь! Размножайтесь!», — Бог.

Полно вариантов и дорог!

 

Есть тысячи любовных поз!

Любовь средь виноградных лоз…

Царь Соломон  и Суламифь!

И их любовь – прекрасный миф!

 

Миф о Изольде и Тристане…

А в Индии и Пакистане —

Там процветает Камасутра!

Ночь без конца… Не надо утра!

 

Любовь и секс! Они — как вечность!

Как солнце, звезды, бесконечность!

 

Счастье – состояние души!

Счастье – состояние души!

Неужели это так бывает?

Счастье, как любовь, нас обнимает…

Звезды и луна так хороши!

 

Счастье – состояние души!

Хороша вечерняя прохлада!

Мне в тебя сейчас влюбиться надо!

Твои губы дивно хороши!

 

Счастье – состояние души!

Ты  моя весенняя награда!

Рухнула последняя преграда!

Ты и я – мы вместе хороши!

 

Счастье – состояние души!

В спальне свет скорее потуши!

 

Сага о рагу

В доме вкусно пахнет рагу!

Я терплю, но уже не могу!

Вот сейчас – наброшусь и съем!

Априори! И без теорем!

 

Вот я миску схватил с рагу!

Молча съем! А жене – ни гу-гу!

Я пивком его запиваю!

А она ни о чем не знает!

 

Я умял рагу под пивко!

От жены убежал далеко!

Ведь узнает – убьет она!

Муж с женой – одна сатана!

 

Вот какая сага о рагу!

А жене не скажем ни гу-гу!

 

Не верьте поэту!

Юрию Визбору

Никогда и нигде Вы не верьте поэту!

Он сегодня один, послезавтра – другой!

Если осень в душе вдруг сменяется летом!

Это значит – поэт не такой уж плохой!

 

Он тебе  вдруг поет про глаза и про душу…

Ну а завтра другая смущает его…

Он и ей наплетет целый том всякой чуши…

Для поэта любовь – суть важнее всего!

 

Так устроен поэт – по-другому не сделать!

Он любовью, как сном, очарован всегда!

Дал за юбками он обязательство бегать!

А иначе стихов не сложить никогда!

 

Без любви ни единой не сложится строчки…

Не стихи – ерунда – многоточья и точки…

 

 

Все относительно!

Все относительно – нищий – богатый…

Мот и скупец, дуралей и мудрец…

Хоромы, трущобы, и время расплаты…

И чей-то внезапно — нежданный конец…

 

Все относительно – это Эйнштейн!

Все приблизительно – это природа!

Порнокино – не всегда – Эйзенштейн!

Дождь и туман – это тоже погода!

 

Все относительно – радость и горе…

Сладость и горечь, коньяк и вино…

Пушкин, Есенин и «Х» на заборе…

Детство. И вновь я с подружкой в кино…

 

Ты и любовь – абсолютны всегда!

Только на час, и никак — навсегда!

 

Любовь в гамаке

Займись любовью в гамаке!

Ведь это – высший пилотаж!

Да я готов на потолке!

Пока у дамы есть кураж!

 

Я  к ней, как птичка, подлетаю!

Подругу крепко обнимаю!

И начинается кино –

Мы с ней вдвоем сейчас одно!

 

Не понял – мы на потолке?

А может быть – и в гамаке?

Для нас любви идет кино!

Мы пьем любовь, как пьют вино!

 

Взахлеб, вразлет, летит бокал!

Я стих об этом написал.

 

 

Женская логика

Женская логика, странная логика…

Честно скажу – ты кошмар алкоголика!

Розовый слон, чертенята на пальме!

Что-то иное – придумайте сами!

 

Женская логика, странная логика…

Ты словно цифра, а спереди – нолики…

Минусы, плюсы и знак интеграла…

Будто Эйнштейна горячка забрала…

 

Женская логика, странная логика…

Есть ли ума хоть малейшая толика?

Только эмоции всем управляют!

Дамы поэтому нам изменяют?

 

То, что сказал – все не так уж ужасно…

Критику женщин я встречу бесстрашно.

 

 

Рождаются стихи из ничего…

Рождаются стихи из ничего…

Неясна мысль… Как облако – туманна…

Меня качает томно, нежно, пьяно…

Едва душой касаешься всего…

 

Душа поет. Ей в такт звучит струна…

Незабываемой виолончели…

Мелодию вдруг ангелы запели…

И Муза в тебя страстно влюблена…

 

Рождаются стихи из ничего…

Из ничего – но это очень много!

Котенком сонным ластится дорога!

Слова текут… Неясно для чего…

 

Родился стих. Как будто мед течет!

Красиво. Хоть поэт и врет!

 

Очищение

Клочья рваные тумана…

Я качаюсь, словно пьяный…

Вдруг исчезло солнце-пастырь…

В полутьме туман, как пластырь…

 

Клочья липкие в тумане…

Я весь мокрый! Словно в бане…

Зябкий, грязный и вонючий,

И небритый, и колючий…

 

Клочья серые тумана…

Нас объятья урагана

От тумана избавляют,

Липкий запах изгоняют…

 

Я и сам – клочок тумана…

И взволнованно и пьяно

Я вдыхаю воздух чистый,

Резкий, холодно-игристый!

 

Ураган туман сгоняет…

Ветер душу очищает…

Воздух – чистый и смолистый…

В небе – ангел серебристый…

 

Мне вдруг ангел улыбнулся!

Я от радости – проснулся!

 

 

Любовь – как юношеский сон…

Любовь – как юношеский сон…

Туманно-зыбкий, сладострастный…

Не знаешь ты, в кого влюблен…

Взволнован ты! Она прекрасна!

 

Она прошла. Рукой тебя

Вдруг неожиданно коснулась…

Ты весь в огне – она – твоя!

Призывно-нежно улыбнулась…

 

Вдруг понимаешь – не тебе…

Она в объятьях твоего друга…

И абсолютно не твоя…

Другому — верная супруга!

 

Ты помнишь запах нежный тела?

Душа поет. Точнее – спела!

 

 

Ода И.А.Ефремову

Иван Антонович Ефремов –

Фантаст, историк, эрудит,

Он мне предельно современен.

С портрета на меня глядит!

 

Вам низко кланяюсь, профессор!

Вы мой перевернули мир

Всем фантастическим прогрессом,

В истории – вы мой кумир!

 

Какой Вы мир нарисовали!

Как Красоту Вы описали!

По лезвию – ни вверх, ни вниз —

Эгесихора и Таис!

 

И Александр Македонский,

И Птолемей и топот конский,

Фаланги шаг несокрушимой

В боях всегда непобедимой!

 

Галоп сверхбыстрый иноходца

И скульпторы и лозоходцы.

Айгюптос древний, пирамиды

И фантастические виды!

 

Чужие солнца, мир чужой

Живет и дышит как живой.

Вдали – Туманность Андромеды!

Мир тьмы – неясный, страшный, бледный…

 

Иван Антонович Ефремов —

В фантастике – навечно — первый!

Мой гениальный современник!

Я ваших книг извечный пленник!

 

 

 

Ласки Судьбы

Судьба ласкает терпеливых…

По шерсти гладит, или встречь.

Судьба не терпит боязливых…

Ты смело ей (Судьбе) перечь!

 

Судьба лобзает терпеливых,

Порой кусает губы в кровь.

Судьба не любит торопливых…

Капризна так Судьбы любовь!

 

Судьбы искус для терпеливых —

Мол – сделай так, а можно так…

Не дергайся так торопливо…

Терпи! Ведь ты в любви — мастак!

 

Судьба кусает терпеливых…

Грызет – до самой до кости!

А начинала – так игриво…

Так получилось – ты прости!

 

Ты, я и он

Ты для кого-то – человек,

А для кого-то – целый мир!

Ему ты предана навек,

А для меня – лишь ты — кумир

 

Ты для него – любовь навек!

А для меня – вина потир!

Я для тебя  – не человек!

Ты для меня – любовь и мир!

 

Я для тебя – вообще ничто!

Он для тебя – кумир навек!

Сносилось старое пальто!

К земле согнулся человек!

 

Любовь сносилась, как пальто!

Ты для меня теперь – Никто!

 

 

Фальшивит альт …

Трава сквозь асфальт

Все равно прорастает…

Фальшивит вдруг альт,

Лед на Севере тает,

 

Эй, альт! Не фальшивь!

Дальше так невозможно!

Душевный надрыв…

И на сердце тревожно…

 

Скрипичный квартет…

И душа снова тает…

Мы вновь тет-а-тет…

Нас любовь обнимает…

 

Фальшивит так альт –

Что квартет умолкает…

Трава сквозь асфальт

Все равно прорастает…

 

 

 

Мадригал

Пузырится шампанское в бокале!

Стою один в пустом банкетном зале.

Фрак – как перчатка. И бокал хрустальный!

Печален взгляд. Меня сюда не звали!

 

Парик роскошен. И без складок панталоны.

Я – светский лев. Навек в тебя влюбленный!

В петлице расцветает бутоньерка,

И по последней моде табакерка!

 

Как зеркала, начищены штиблеты!

Банкетный зал, весь зеленью одетый,

Снят для тебя! И как бокал, он пуст

Другой срывает поцелуи с уст…

 

Как я мечтал прильнуть к твоим устам…

Как укрывался тайно по кустам…

Чтобы глядеть украдкой за тобой!

Любовью озаренный, шел домой!

 

Душа моя слагает этот стих…

Увы, ты – замужем… В объятиях чужих…

Желаю счастья! И шепчу покорно:

«Любви порывы очень благотворны!»

 

 

Повороты Судьбы

Если Судьба повернулась к Вам задом,

Вы попросите ее наклониться!

Вежливы будьте! Грубить ей не надо!

В этом вопросе нельзя торопиться!

 

Вы не спешите! Судьбу обнимите,

Крепче прижмитесь, ее расстегните,

Побольше лапши ей повесьте на уши,

Духи подарите, наборчики туши…

 

Белья сексуального два гарнитура…

И сразу расслабится женщина-дура!

Судьба, как все женщины, любит ушами…

Ее щекочите за ушком усами!

 

Вот все совершилось! Судьба! Ты в порядке?»

Мурлычет как кошка: «Спасибо зарядке!

Спасибо, родной! Я тебя обожаю!

Все  сделать, что можно, тебе обещаю!

 

Учти лишь одно – я, увы, подневольна,

Но очень в любви я тобою довольна!»

Зачем я старался? Сказала бы сразу!

Совсем изнемог! Все вы бабы – заразы!

 

Да я кабы знал – я б тебя не коснулся!

Я к бабе другой бы тогда повернулся!

Вон видишь – блондинка! Зовется Фортуной!

Фигурка какая! Не то, что у дуры!

 

Судьба: «Осторожней! Несчастье накличешь!»

Я – ей: «Так чего же ты, кошка, мурлычешь?

Подъем! За работу! Довольно валяться!

Пора уже мною серьезно заняться!

 

Садись! Вот бумага! Пиши докладную!»

— А как же Фортуна? Тебя к ней ревную!

Вдруг сбоку жена: «Эй, пора просыпаться!

С какой-то Фортуной кончай обниматься!»

 

Зачем я с Судьбою во сне обнимался?

Зачем после этого я просыпался?

Нет, я не жалею! Во сне! Но с Судьбою!

А в следующем сне – повстречаюсь с другою!

 

 

Гимн любви

Ты отважно соврешь, что тебе – хорошо!

Я кивну – как я счастлив, дружок!

Укрываю плащом я тебя, как плющем…

Слышим мы разговоры сорок…

 

Стрекотание белок, вороны галдят…

Как прекрасен усталый твой вид…

В беспорядке сейчас твой прекрасный наряд…

Как из мрамора тело лежит!

 

Им любуюсь – скульптура не так хороша!

Изумительно тело твое!

«А душа?», — скажешь ты. Но зачем мне душа?

Тихо просишь: «Еще, ну еще!»

 

Как прекрасна любовь! С ней сейчас мы вдвоем –

Ты и я и любовь! Гимн любви мы поем!

 

 

Античный сонет

Гомер создал когда-то Илиаду…

И Одиссею он же написал…

Прошли века. Однажды я Троаду

В другом ключе – но тоже «изваял»

 

Война в Троаде – десять лет волынки,

Герои, боги, прочие картинки,

Елены, Менелаи, Одиссеи…

И как на грех – ни одного еврея!

 

Парисы, Дионисы, Деифобы!

Им всем Елена — верная до гроба!

Ахиллы, Агамемнон, Диомеды,

Афина, Афродита, дочка Леды…

 

Из кучи этой сотворен сонет!

О, как прекрасен греческий сюжет!

 

Женский портрет

Она покладиста, пушиста,

Как белый снег, она чиста…

Есть недостаток – так речиста,

Как будто на лице два рта!

 

Ее портрет передо мною —

Пушиста, ласкова, чиста…

Портрет, увы, того не скроет —

Мужайтесь – на лице два рта!

 

На ложе возлагает тело …

Как ласкова, чиста, пушиста…

Болтает – в этом суть все дело!

Молчи, мой ангелок речистый!

 

Я покорен тобой – молчащей!

И ненавижу – говорящей!

 

Книга Судеб

Почему умирают люди?

Потому, что срок их подходит.

Все записано в Книге Судеб!

Как записано – так и будет!

 

Почему умирают люди?

Пготому, что жить – надоело!

Потому, что немощно тело!

Так записано в Книге Судеб!

 

Почему умирают люди?

Просто — их тоска убивает…

Так записано в Книге Судеб…

И печаль, что душу терзает.

 

Все записано в Книге Судеб.

Все, что было. И все, что будет!

 

 

Омар Хайям

У всего есть начало.

У всего есть конец.

Жизнь кого-то зачала.

На ковре спит мудрец.

 

Но проходит начало

И приходит конец.

Смерть кого-то достала.

На ковре спит мудрец.

 

Мир извечно – спиральный…

Что-то крутит и жжет…

Где конец изначальный?

А мудрец что-то ждет…

 

Если это начало,

Тогда что же конец?

Все! Природа устала, —

Изрекает мудрец.

 

В мире нет постоянства…

Есть начало с концом…

Бесконечность пространства…

Спит мудрец мертвым сном.

 

Жизнь закончена. Снова

Наступает конец.

Не промолвив ни слова,

На ковре спит мудрец.

 

 

О спиртном

Знают все, что коньяки

Вдохновляют на стихи!

Что шампанское – для женщин

(два бокала — и не меньше!)!

 

Ну а водка – та для драки!

Ярости – как у собаки!

Виски – он для англичан –

Могут выпить целый чан!

 

Есть ликеры – для старушек!

После рюмки – хоть из пушек

Можно рядом с ней палить –

Все равно – не разбудить!

 

Есть сухое каберне!

Как рубин! Вино – по мне!

Есть Чинзано итальянский,

Даже херес есть испанский!

 

Есть российский самогон!

Как прекрасно пьется он!

Есть украинска горилка!

Хлеб. Цибуля.  Ем без вилки!

 

Есть «Наполеон» коньяк.

Есть Мартель и Арманьяк!

Есть Молдова. Есть Сюрпризный.

Память о родной Отчизне!

 

Если много алкоголя —

На душе – покой и воля!

 

 

 

 

Кусок жизни

Все что ходит — проходит, —

Говорил Соломон…

Мы в начало заходим,

И рубеж перейден.

 

Есть тоска, есть веселье,

На контрастах жизнь вся.

Есть лихое похмелье!

А иначе – нельзя!

 

В жизни нет постоянства…

Все проходит… Любовь…

Бесконечность… Пространство

Начинается вновь…

 

Все проходит. Любовью

Бог вращает спираль…

Начинается болью

Жизни всей пастораль…

 

Жизнь закончена. Боле

Ничего уже нет.

Пасторальное поле

И избитый сюжет…

 

Без конца, без начала,

Просто – жизни кусок.

Все дошло до финала,

Не течет больше сок…

 

Все вокруг высыхает…

Непонятно, где Бог,

Где конец, где начало…

Нашей жизни пролог

 

Завершен монологом:

«Был покойный хорош!

Все мы ходим под Богом

Ты, усопший, бредешь

 

То ли в ад, то ли к краю…

Непонятен итог!»

Завершается жизни

Всей моей эпилог!

 

 

 

На мосту…

Два человека на мосту

Однажды встретились случайно…

И разошлись, как ни печально,

В свою судьбу и суету…

 

Два человека на мосту…

Была гроза. Темно. Ненастье…

А мимо проходило счастье

Через беду и суету…

 

Два человека на мосту

Прошли, друг друга не заметив.

Шли мимо. Даже не отметив —

Другой навстречу – в суету…

 

Два человека по мосту

Шли мимо счастья – в пустоту!

 

 

Он и Она

На мосту стояли двое.

Он. Она.

Воздух медом весь напоен.

Тишина.

 

Вдруг друг к другу повернулись

Он. Она.

Обнялись. И улыбнулись.

Тишина.

 

Как друг друга целовали

Он. Она.

И смущенно отвернулась

Тишина.

 

 

 

Ласки Луны

Надо мною, как лампа сияет Луна…

Я не знаю в кого, но она влюблена…

Светит ласково. Видимо, любит его…

Никогда я, увы, не узнаю, кого…

 

Надо мною ехидно сверкает Луна.

Я не знаю, над кем, но смеется она.

Так и слышится лунный рассыпчатый смех.

Издевается. Ласки Луны – не для всех.

 

Словно воинский щит, надо мною Луна!

Светом все обагрив, беспощадна она!

Свет холоден. Смертелен. И часто для тех,

Кто грешит под Луной. Как опасен тот грех!

 

Надо мною влюбленно блистает Луна.

Меня страстно сейчас расцелует она.

Я в объятьях Луны. Впал в любовный дурман.

Ты и я. И любовь. И Луны ятаган.

 

Как включенная фара, нас слепит Луна…

По извилистым тропам нас водит она…

Мы обнялись. Под ласковым светом Луны.

Слившись вместе, идем! Мы в Луну влюблены!

 

 

Золотистая пастель

Птицы снова запели.

Новый день настает.

Золотистой пастелью

Он на мир краску льет.

 

Мир, как жизнь, изменяется.

Видно это – не зря!

Дата вновь поменяется.

Снова вспыхнет заря.

 

День сменяется ночью.

Утро. День. И закат.

Стали ночи короче.

Галки снова галдят.

 

Вечер. Ночь. И заря.

Просыпаюсь! А зря!

 

 

Сказка о Яге, Лешем и о Фее

Как однажды к ручью

Прилетела Яга!

Колданула чуть-чуть

Про козлов и рога!

 

Леший вмазать хотел —

Спирт с водою смешал.

Воду ту из ручья

По простецки он взял!

 

Выпил Леший чуток,

Сделал третий глоток…

Зачесалось в башке —

Он ее так берег!

 

Руку вверх потащил,

Чтоб башку почесать,

И рукой ухватил

Он козлиную стать!

 

На башке у него

Вдруг рога завились…

Непонятно с чего

Они вверх поднялись.

 

«Их наставила мне

Эта сволочь Яга», —

Криком Леший кричал,

Материл он врага!

 

Снять рога с головы

Леший очень хотел,

Был с рогами на «вы»

И при этом пыхтел…

 

Он рогами бил в пень,

Он старался пилой,

Он страдал целый день,

Аж нажил гемморой!

 

Леший пил спирт-чистяк

(Он боялся с водой!)…

Все наперекосяк…

Больно так, что ой-ой!

 

Его время придет –

Он достанет Ягу!

Из ее потрохов

Сотворит он рагу!

 

Леший долго кричал

Про поганку Ягу,

Злобно ей обещал:

«Умереть помогу!»

 

Напоследок ее

Сексом я изведу,

Средство против рогов

Непременно найду!

 

Из-за пня голосок:

«Леший, надо помочь?»

Это Фея была, —

«Съешь-ка хлеба кусок!

 

Этот хлеб не простой —

Сделан он для любви!

Проглоти хоть чуток!

И меня полюби!»

 

От активной любви

Отпадают рога…

Без активной любви

Шкура не дорога!

 

Леший Фею любил,

Он старался как мог,

Леший ей подфартил,

Сам совсем изнемог…

 

Ему Фея, как друг,

Благодарна была,

Целовала и вдруг

Те рога враз сняла!

 

Ходит Леший теперь

Гордый и молодой,

Фею любит, как зверь!

И не надо другой!

 

Сказки длинной моей

Подошел эпилог!

Леший Фею любил

И старался, как мог!

 

Феей милой своей

Заменил он Ягу!

«Никого, кроме Фей

Я любить не могу», —

 

Леший так говорил.

Фею он обнимал,

Фото ей подарил

И на нем написал:

 

«Дорогая моя!

Тебе фото дарю!

Нет милее тебя!

Я тебе говорю!

 

Это фото мое

На стене пусть висит!»

Вот и сказке конец.

Так поэт говорит!

 

Снег на цветах

Яну Арлазорову

Падает снег на цветы…

Кутая их в покрывало…

Молча кивнула мне ты.

И ссоры как не бывало…

 

Падает снег на цветы…

Ложится на них подушкой…

В снег погрузились кусты

Белой большой ловушкой.

 

Падает снег на цветы…

Кутает их в покрывало…

Белый цвет, алый… и ты.

Давай начнем все сначала!

 

Падает снег на цветы…

Вместе – белый на алом!

И зеленеют кусты

Под пуховым покрывалом!

 

Падает снег на цветы…

Ты и я – снова вместе!

Алый принес я букет

Новой своей невесте!

 

Падает снег на цветы…

Красное на белоснежном…

А мы вдвоем – я и ты…

Купаемся в чем-то нежном!

 

Падает снег на цветы…

Наши ласки взаимны…

Мы вместе сейчас — я и ты!

Любви мы возносим гимны!

 

Падает снег на цветы…

Любовь — это как пространство!

Как космос – наши мечты!..

Они же – непостоянство!..

 

Падает снег на цветы…

Тебе и мне – так приятно!

— Еще, — мне шепнула ты…

Тихо совсем. И так внятно.

 

Падает снег на цветы…

Мы так друг друга любили

Мы были вдвоем – я и ты!..

А время прошедшее – БЫЛИ!..

 

Падает снег на цветы…

Я снова один… Где ты!..

 

 

Эпитафия самому себе

Время, время… шестьдесят четвертый

Моей жизни наступает год.

Я обтрепанный и весь потертый…

Впереди сужается проход…

 

Ну. Еще немножко! Уже, Уже…

Жизнь – охотник. И стреляет влет!

Вонь и плесень. С головою – в луже.

Непонятно – чет или нечет…

 

Жизнь – туннель. Да нет, не так – нора.

Грязная, вонючая дыра!

Ударяюсь головой в стену.

Все. Конец. Вот здесь я и помру.

 

Взял и помер. Впереди — тот свет…

Может есть он, может быть и нет.

Точно утверждаю лишь одно –

Жизни завершается кино!

 

Слово «Fin» тускнеет на экране…

Из рядов все зрители встают…

И портрет мой в черно-тусклой раме

Вчетвером торжественно несут…

 

Надпись вижу на своей плите:

«Жил. Женился. Умер. Был как все».

 

 

Хамсин

Жара. Хамсин. И очень душно.

Природа дремлет равнодушно.

Цветы, деревья… Все в пыли…

И мысли грешные мои…

 

В пыли трава – совсем пожухла…

Глаза совсем уже потухли…

Я словно рыба на мели…

Вот мимо дамы две прошли…

 

На них смотрю я равнодушно —

Прошли – и ладно. Здесь так душно…

Что даже дамы не волнуют…

И ветерок совсем не дует…

 

Забыл все мысли о грешке…

Мечта одна — о ветерке!

 

 

Пыль

Синице лучше быть в руке.

Стеклянной утке – под кроватью.

Мы люди и за все мы платим.

А пыль – находится в совке!

 

Вину – приятней быть в бокале.

А человеку – налегке…

Кадриль танцуют в бальной зале…

А пыль – находится в совке!

 

Любовь прекрасна лишь вначале.

Но так скучна накоротке.

Ее измерим мы печалью.

А пыль находится в совке!

 

Все в мире пыль. Не все – синица.

Для человека все сгодится.

 

 

Странный сонет

По ночам мне часто мнится

Не то сон, не то мечта…

Позабытая страница…

Моей жизни маета…

 

Серп серебряный луны

Надо мною проплывает…

Я мечтать и не мечтаю…

Мы вдвоем, мы влюблены…

 

А из окон – желтый свет

Отблеском на нас ложится.

Есть любовь… А может, мнится

Неустойчивый сюжет…

 

Странный я сложил сонет…

Чувство — есть. А счастья – нет!

 

 

Все из-за женщин…

Когда-то из-за бабы пала Троя!

Века проходят. Но всегда, как встарь —

Все из-за женщин в мире происходит!

История – как женский календарь!

 

Когда-то из-за бабы пала Троя!

Елена там была всему виной.

И десять лет несчастные герои

Имели из-за бабы гемморой!

 

Года прошли, века, тысячелетья…

Исчезла Троя, изменился строй.

Но, как и прежде, в годы лихолетья

Мужчины наживают гемморой!

 

Все знают – гемморой – болезнь героев…

Ведь десять лет герои брали Трою!

 

 

Вина Женщины

О, Женщина! Ты всюду виновата!

И даже в том, что ты всегда права!

Я очень зол. С восхода до заката

Как попугай, я бормочу слова:

 

— Ты виновата – в этом я уверен

Не знаю в чем, но точно убежден,

Что если бы тебя сейчас проверить,

Я сто причин для гнева бы нашел!

 

О, Женщина! Ты всюду виновата…

Я так стараюсь – ты меня не слышишь!

Слова мои тебе, как клочья ваты…

Ты даже в мою сторону не дышишь!

 

О, Женщина! Твоя вина – повсюду!

Любил. Люблю. Любить — не буду!

 

 

Пустяк по имени «сегодня»

Живет пустяк по имени «сегодня»…

Между «вчера» и «завтра» размещен…

Вчера и завтра он совсем негоден,

Ну, а сегодня я в него влюблен!

 

Живет пустяк по имени «сегодня»…

Лишь он конкретен. Остальное – пыль.

Он между завтра и вчера, как сводня…

И дождь хоть на мгновенье пыль прибил…

 

Живет пустяк по имени «сегодня»…

И мы живем лишь этим пустяком…

Пустяк всегда не «завтра», а «сегодня».

Известен всем и каждому знаком…

 

Я, как Шейлок, дрожу над пустяком…

Хранить его бы вечно под замком…

 

 

Три чувства

Три чувства управляют нашим миром:

Стыд, страх и зависть – это знают все!

Мы кланяемся этим трем кумирам,

Из света увязаем в темноте…

 

Три чувства управляют нашей жизнью…

Мы как рабы, им всем подчинены!

Но лживо говорим в мгновенье тризны:

«Мы не рабы, рабы не мы!»

 

Три чувства – это много или мало?

Они нас заполняют целиком!

Другому — места просто не хватало…

Яд зависти. Он каждому знаком!

 

Яд зависти. Стыд страха. Страх стыда.

Нас держат мертвой хваткою. Всегда!

 

 

Печаль России

Россия – страна бесконечной печали…

Здесь даже веселье с бедой пополам…

Корабль моей жизни подходит к причалу…

А я обольщаю прекраснейших дам…

 

Россия – страна бесконечной печали…

И все наши чувства, как пьяный дурман…

Ты пьяный в конце, и ты пьяный в начале…

Ты пьяный от водки. От чувства ты пьян….

 

Россия – страна бесконечной печали…

Здесь радость – печаль. И беда, как печаль…

Корабль моей жизни навечно зачален…

Ему не уплыть в предзакатную даль…

 

Россия, как мир, бесконечно печальна…

Умом не понять. В безысходности – тайна!

 

 

Одиночество

Одиночество в толпе –

что-то может быть страшнее?

Ты один. Вокруг – все те,

Без которых жизнь милее.

 

Ты один. Вокруг тебя

Лиц мельканье безразличных.

Ненавидя и любя

Лики городов столичных,

 

Ты один. И ты – в толпе!

Словно столпник на столбе.

Одинок. Но над толпой.

То, что есть. И Бог с тобой!

 

Бог всегда с тобой? С толпой!

Бог толпы! А может – твой?!

 

 

 

Рождение сонета

Моей рукою кто-то водит,

Когда рождается сонет…

Слова волшебные находит,

Откуда-то берет сюжет…

 

Строфа ложится за строфою.

Размерен, четок строчек строй.

Рука спешит. Ей нет покоя.

Вновь поэтический запой!

 

В нем нахожусь я постоянно

И нет нужды опохмелиться!

Взволнованно и полупьяно

Всегда в стихи готов влюбиться!

 

Сонет – ты, как бокал вина!

Тобой душа всегда полна!

 

 

Каждому – свое!

Каждому человеку

Что-то Богом дано.

Одному – перепрыгнуть реку.

Другому – прыгнуть в окно.

 

Одному суждена прохлада.

Другому – только жара.

Одному – ничего не надо.

Другому – угли костра.

 

Одному – луна в полнолунье.

Другому – звезды и мрак.

Одному – влюбиться в колдунью.

Другому – клыки собак.

 

Каждому – суждено

Что-то свое. Одно.

 

Сетования моей знакомой

Утро не заладилось…

Кофе пролила…

И совсем внепланово

В туалет пошла…

 

Там сидела долго…

Транспорт весь прошел…

Потеряв терпение,

Муж давно ушел…

 

Выбралась на лестницу,

А ключи забыла…

Снова возвратилась я —

Двери не закрыла…

 

Добиралась долго —

После доложу…

И чесалось где-то…

Где – я не скажу!

 

Очень долго ехала…

Всюду светофоры.

Я мозгами съехала,

Вешаться мне впору…

 

Не дождетесь – дудки!

Нет веревки просто…

Пусть урчит в желудке —

Вес – за девяносто!

 

Все забиты улицы,

Два часа я ехала…

И мелькают лица

Мужу на потеху…

 

Муж глядит на ножки,

Муж глядит на лица…

Что за жизнь такая –

Впору удавиться!

 

На меня не смотрит –

Сволочь и зараза!

Сковородкой шваркнуть –

Так помрет ведь сразу!

 

Черт с ним! Хоть зарплату

После принесет!

Ладно! Бить не буду!

Пусть пока живет!

 

Жизнь моя проходит –

Кухня – туалет!

Злоба скулы сводит…

Я прошу совет…

 

Дай совет читатель,

Как мне дальше жить,

Как мне мужа ночью

Проще пришибить?

 

Ладно – пожалею!

Пусть живет пока…

Если что – не дрогнет

Пусть моя рука!

 

Я домой вернулась.

Муж храпит как слон.

Может быть по пьянке

Отрубился он?

 

Трезвый абсолютно!

Видимо устал…

Бедный… Он на пьянку

Нынче не попал!

 

Ладно! Раздеваюсь!

Рядышком ложусь!

Может быть, под утро

Секса я дождусь…

 

Ночь. И я устала.

Время – отдохнуть.

Снова утром встану

С солнцем как-нибудь…

 

Жизнь меня размазала,

Как каток по стенке…

Мед на хлеб намазала,

На тарелке – гренки…

 

Кофе по-турецки

Чуть парит в стакане…

Моюсь по простецки —

Я валяюсь в ванне…

 

Утро не заладилось…

Кофе пролила…

Снова я внепланово

В туалет пошла…

 

 

Вдвоем

Семь капель влаги на стекле —

Для Палестины – это дождь!

Мечтаю о тебе в тепле…

Надеюсь – ты сейчас придешь!

 

Семь капель влаги на стекле…

Любовь – как семь пролитых слез…

Камин горит. И я в тепле…

Вот-вот… И ты ко мне придешь…

 

Семь капель влаги на стекле…

Желание волнует кровь!

Постель. Мы вместе. И в тепле!

Над нами царствует любовь!
Любовь. И влага на стекле.

Моя. Нагая. И в тепле!

 

 

На берегу

Как прибой, накатывает грусть,

Разбиваясь с грохотом о скалы…

Скалы рушатся, бывает… Ну и пусть…

Рушусь я, разбившись о скандалы…

 

Мертвой зыбью нас тоска качает

Вверх и вниз. Поникли паруса.

На камнях и скалах выступает

Каплями вечерняя роса…

 

Штиль и зыбь. Меня тошнит от качки.

Грусть тиха. Безмолвен океан.

Полон рот комков тоскливой жвачки.

От тоски я втихомолку пьян…

 

Грусть. Тоска. Заштилел океан.

Запахи плывут. Я ими пьян.

 

 

Прочь, тоска!

Волны грусти, как прибой,

Наплывают раз за разом.

Хлопья пены подо мной…

Притворяясь скалолазом

 

Лезу вверх. На край скалы.

Как Геракл у Омфалы,

Бросив подвиг совершать,

Я спешу тебя обнять!

 

Прочь, тоска! Ты вновь со мной!

Всем понятно – я с тобой!

Вместе мы. И к черту грусть!

Все нас видят. Ну и пусть!

 

Ты и я обнялись вновь.

В вальсе кружится любовь!

 

 

Старость

Утро начинается с таблетки…

А бывало – стопка и конфетка…

Начинался день мой так приятно…

А сейчас – ну лезет все обратно…

 

День в разгаре. Принял два лекарства.

Молодость! Да за тебя полцарства,

Что полцарства? Все готов отдать!

Только молодым мне не бывать.

 

Вечер наступает. Три таблетки.

А бывало – двести под котлетку

И сто пятьдесят шли под огурчик.

День закончен. Ну а мне – не лучше.

 

Ночь резинкой тянется. Мне плохо.

Полнолунье. Сердце жмет. Полвздоха

Организму сделать тяжело.

Весь трясусь. А в доме так тепло.

 

Время пролетает год за годом.

Плохо мне во всякую погоду.

Жизнь тоскливо тянется, как время.

Стало старым молодое племя.

 

Прах все ближе. Я из праха вышел.

Воробей чирикает на крыше.

Буду исполнять завет Господний.

Я готов. Но только не сегодня!

 

Сколько мне отмерено природой?

Неизвестно. Год идет за годом…

 

 

Чужое счастье

Чужое счастье вызывает зависть,

Но не дает прибавки к своему…

Беда чужая вызывает радость —

Ведь не тебе беда, а лишь ему!

 

Чужое счастье вызывает злобу.

Его ведь не добавить к своему!

Испорчу все – им не досталось чтобы!

Если не мне – то пусть и не ему!

 

Чужое счастье – ты в тоску впадаешь!

Не спишь ночами, в бешенстве шипя,

Что непременно ты его достанешь,

Раз счастье замечает не тебя!

 

Чужое счастье, как чужой карман.

Смеется он. А ты от горя пьян!

 

Контакт

Когда улыбкою манящей

Вам дама нежно улыбнулась.

Улыбкой просто говорящей…

И нить меж вами протянулась…

 

Не оставляйте без вниманья!

Без слов получено заданье!

Его с душою исполняйте!

Свой миг любви не прозевайте!

 

Ответно даме улыбнитесь,

Над декольте ее нагнитесь,

Ну, словом, максимум вниманья!

Вы весь в режиме ожиданья…

 

Все. Есть контакт. Вдвоем – одно.

В бокалах пенится вино!

 

 

Тире

На плите две даты и тире.

В нем порой заключена вся жизнь.

Часто жизнь – прокисшее пюре.

Часто жизнь – как на посуде слизь…

 

На плите две даты и тире.

Наша жизнь — как препинанья знак.

Соловьем поешь ты на заре…

В старости – как псина у собак.

 

На плите – две даты и тире.

В нем вся жизнь твоя заключена.

Думал ты, что жизнь, как кабаре.

Оказалось – как тире она!

 

Наша жизнь – как знаки препинанья!

Человек – никчемное созданье!

 

 

Вдвоем

Лунный свет вливается в окно.

Ты и я вдвоем сейчас одно.

Стоны. Ласки. Смятая постель.

Краски. Акварели и пастель.

 

Лунный свет вливается в окно.

А в бокале красное вино.

Мы друг друга так сейчас хотим.

Пусть звучит любви мажорный гимн.

 

Лунный свет вливается в окно.

Твое тело. Как любви вино.

Пьем любовь. Как пьют вина бокал.

Я тебе на ухо прошептал:

 

«Главное – постель, любовь, вино!

Мы с тобой вдвоем сейчас одно!»

 

 

Одиночество поэта

Одиночество – профессия поэта.

Одинок всегда. Неважно, где ты.

Одинок, когда один и когда в стаде.

Не мешайте вы поэту, Бога ради!

 

Одиночество – поэтов всех планида.

Хоть любовь им всем дает Киприда.

Но в объятиях поэт всегда один.

Над собою он не господин.

 

Одиночество – судьба поэта злая.

Может быть – как клетка золотая…

Одиночество – незримая ограда…

Счастье и сладчайшая отрада.

 

Одиночество – ты дар и наказанье.

Сладкий плен и жизни отрицанье.

 

 

 

Ступени жизни

Куда ведут ступени жизни?..

Какая вверх?.. Какая вниз?..

Судьба! Каким ты соком брызнешь?

Какой, Фортуна, твой каприз?

 

Я вверх по лестнице спускаюсь

И поднимаюсь, вниз скользя,

И что-то выяснить пытаюсь,

Себя нисколько не любя…

 

Я вниз неспешно поднимаюсь…

Я вверх ползу, вас всех любя…

Неграциозно изгибаясь…

Из многих всех люблю тебя!

 

Любовь – подъем. Она же – спуск!

Немая тайна женских уст!

 

 

Мистическое

Я вверх по лестнице, идущей вниз, иду

Площадки. Ниши. Я в одну зайду.

Ковер. Диван. Портьеры. Зеркала.

Судьба меня куда-то завела…

 

На ложе женщина. Халат полураспахнут.

Красавица. И хочется мне ахнуть…

Улыбка странная чуть на губах змеится.

На полке беломраморная птица.

 

На столике цветы, духи, бокал.

Живой питон ее слегка обнял.

Кинжал в столешнице, воткнутый острием.

В бокал кровавой влаги мы нальем…

 

Питон. Цветы и женщина. Бокал.

Я стих какой-то странный написал.

 

 

Урок поэзии

Перо скользит по розовой бумаге…

Легко, приятно – просто дважды два.

Предавшись поэтической отваге,

Строка к строке слагаю я слова.

 

Созвучие двух слов зовется рифмой.

Количество слогов – по-нашему размер.

Он выражается, понятно, цифрой.

Есенин, Пушкин – вы всему пример!

 

Размеры анапест и амфибрахий,

Есть ямб, хорей, а также есть дактиль.

Гекзаметр… Ну все, быть может, хватит.

У каждого поэта есть свой стиль.

 

Урок поэзии вам всем преподношу.

Стихи, не зная для чего, пишу!

 

 

Новый год

На календаре сменилась дата.

Тень девятки тает в темноте.

Год ушел две тысячи девятый.

Постарели мы. Уже не те!

 

Год обычно следует за годом.

На века порядок мировой.

Звезды – как огни под небосводом.

Пусть с небес снисходит к нам покой.

 

На календаре сменилась дата.

Замелькали цифры, как в лесу.

Молодым, я помню, был когда-то.

Тяжесть лет безропотно несу.

 

Год закончен. Вновь сменилась дата.

И пришел две тысячи десятый!

 

Полу-…

Полоса полузабвенья

Грустно это. Без сомнения.

Жизнь – это сплошное «полу»

Полузлых, полувеселых…

Полудохлых, полуумных,

Полутухлых, полуголых

И почти полубезумных

Получерных, полубелых,

И, конечно, полусерых,

Жизнь проходит в полуцвете.

Стали мы совсем, как дети.

В полудетство мы впадаем,

Кран мы полузакрываем,

И замки и газ и воду.

Мы живем в полупогоду.

Полужизнью, полусмертью.

В полугоре, в полурадость,

Полусудьбы нам достались.

Полужизнь – на середине,

Словно у Дали в картине.

Полусмерть с полукосой,

Я стою полубосой,

Я лежу полуодетый,

Женщиной полусогретый,

Я всю жизнь полувеселый,

Написал стихи о «полу-»…

 

 

Отрывной календарь

Судьба печальная листков календаря…

Проходит день и лист летит в корзинку.

Забыто все – и дата и картинка.

А может быть, ты выброшен был зря?

 

Наутро поднимаем якоря,

Спешим по делу. Что-то обсуждаем.

Но дню конец. И все мы забываем.

Листок оторван. Выброшен. А зря…

 

Меняются листки календаря.

Отброшен старый. Появился новый.

Чтоб старым через сутки стать. И снова

Летит с утра в корзину почем зря.

 

Последний года день. Листок календаря

Летит в корзину. Может быть – не зря!

 

 

Календарь

Календарь – ты радость и кумир.

Вечный мой потусторонний мир.

Жизнь моя уменьшилась на день.

Я впадаю в грусть. На сердце тень.

 

Календарь – ты цифра или смысл?

Череда мистическая чисел…

День тринадцатый. А может – день седьмой.

Осень жизни! Сжалься надо мной!

 

Календарь. Последний твой листок.

Высыхает жизни нашей сок.

И висит железка на гвозде

Все что было,..  Где же ты? Нигде.

 

Осень жизни. Календарь худеет.

Кто последний лист сорвать успеет?..

 

 

Символы

Книга Зоар. Десять измерений.

Под асфальтом спрятан старый камень.

Кабала. Значения мгновений.

Храм. Стена. Молитвы. Лед и пламень.

 

Знак масонский. Череп. Книга. Чаша.

Шпаги. Плащ и тамплиерский крест.

Мастерок. Угольник. Тайна наша.

Пчелы и орлы. И труд и честь.

 

Тора. Библия. Два рыцаря и лошадь.

Скиния Завета. Моисей.

Лувр. Версаль. Монахи. Площадь.

Разума  зерно. Его посей!

 

Книга Зоар. Десять измерений.

Вечность неразгаданных мгновений!

 

 

 

Шрифт Илиады

Я мечты шальные разбиваю.

Их швыряю, как стекло в гранит.

А потом осколки собираю.

Голова моя от них звенит.

 

Мне их не собрать (осколки мыслей)…

Илиады вдруг рассыпан шрифт…

Беспорядочны обрывки чисел…

И бессмыслен этот манускрипт.

 

В Илиаду шрифт не соберется…

Беспорядок в мире и в мозгу…

Непонятно, от чего неймется.

Жизнь прожита, словно на бегу…

 

Жизни бег. Рассыпан счастья шрифт.

А над падалью клекочет гриф!

 

 

Правда с неправдой

Всякое в жизни бывает…

Кто-то кого-то ругает.

Кто-то кого-то любит.

Кто-то кого-то губит.

 

Сцеплены правда с неправдой,

Как эскимо в шоколаде.

Кто-то из них – впереди.

Кто-то, понятно, сзади.

 

Как их различить – Стервы

Друг на друга похожи.

Кем быть второй, кем первой –

Мы разобрать не можем.

 

Суть всей правды в неправде.

Главное – выбор печки!

Сделай правильный выбор.

И твоя правда – вечна.

 

Вечна — до следующей печки.

Потом – другая, конечно.

Вот так меняются правды.

Они же – неправды (как бы).

 

Правда – она относительна.

Гнусна. И омерзительна.

 

 

О пользе опохмелки

Если вы проснулись поздно

И не надо на работу,

Если все, что захотите,

Можно делать вам с утра —

Это значит, что настала

Долгожданная суббота.

И коньяк под бутерброды

Выпить вам уже пора.

 

Если вы проснулись поздно

И не помните, откуда,

Как, когда и для чего же

Вы домой вдруг добрались…

Это значит – накануне

Пили много на работе.

Сделать вывод сразу можно –

Вы вчера перепились!

 

Если вы проснулись поздно

Неизвестно в чьей постели,

Если рядом незнакомка

Обнаженная лежит.

А вам плохо даже очень.

Вас тошнит и вы в тумане —

Это значит, что от водки

Голова у вас болит.

 

Если вы проснулись поздно

И проспали все на свете —

И работу и подругу

Потеряли кошелек…

И в салате ваша морда,

И синяк давно под глазом —

Это значит – перебрали.

Это я сейчас изрек!

 

Если вы проснулись поздно

И вам очень даже плохо,

Вы не знаете, что делать

И грешна ваша душа.

Вы свои грехи забудьте

Вы на них – да просто плюньте!

Сразу же опохмелитесь.

И жизнь станет хороша!

 

 

Бешеная Луна

При свете бешеной Луны

Мы одиноки и бледны…

Как злобно скалится Луна…

Как ненавидит нас она…

 

При свете бешеной Луны

Назло Луне мы влюблены!

Пусть яростно блестит она!

А нам, влюбленным, не до сна!

 

Под светом бешеной Луны

Друг с другом воедино мы!

Пусть нам завидует она —

Мы пьем вдвоем бокал вина!

 

Уйди, проклятая Луна!

С тобой нам точно не до сна!

 

 

Ад и рай

Облака ползут над мостом…

Вдаль душа плывет. А потом

Где на якорь встанет душа?

Ад и рай. Вообще ни шиша…

 

Мы уходим в небытие…

Кто в чужое, кто-то в свое.

Говорят – бессмертна душа!

Говорят – живи не спеша!

 

Аккуратно, — шепчут, — живи!

Не убий и не укради!

И, понятно, — не возжелай!

Ты расчистишь путь прямо в рай

 

Только рай – он не для меня.

Не для рая живу. Для себя.

 

 

Любовь

Звезды. Берег моря. Я и ты.

В перечне отсутствуют цветы.

Ты прости, родная, не успел.

Просто я стремглав к тебе летел.

 

Целиком весь я перед тобой!

Я от радости смеюсь, а ты мне пой.

Расцелуй, покрепче обними,

И меня тобой сейчас займи!

 

Я не знаю, что еще сказать.

Как тебя поласковей обнять?

Как тебе сказать слова любви?

Как шепнуть на ушко «Позови!»

 

Просто говорю тебе: «Моя!»

Шепчешь мне на ухо: «Да! Твоя!»

 

 

Многоточие…

Стихи пишу под настроение…

Весьма банальное явление…

То Муза есть, то Музы – нет…

Что делать – так устроен свет…

 

Стихи пишу под настроение…

Одолевают пусть сомнения —

Ту рифму взять или не ту…

Гляжу бараном в темноту…

 

Стихи пишу под настроение…

Пусть непонятно поведение

Властительницы дум моих…

Что ж, буду думать о других!

 

Другие… Все – одно и то же…

Ведь женщины все так похожи…

 

 

Все проходит

Все проходит! А в конце – конец! —

Говорил так Соломон-мудрец.

Как давно он это произнес,

Миру мудрость странную принес.

 

Цврь-мудрец! Он жил давным-давно.

Храм построить было суждено

Именно ему. И вот Храм воссиял!

Соломон задумчиво сказал:

 

«Все проходит. Даже время Храма.

Всем об этом заявляю прямо.

Не беда. Появится Храм третий

Воцарится счастье на планете!

 

Но когда – об этом я не знаю.

Даль времен без дат предвосхищаю»!

 

 

Любовь и Луна

Снова полная Луна

Словно пленная царевна.

Как Вертинский написал –

Холодна она и нервна!

 

Я проснулся от огня

И холодного и злого…

Вновь Луна грызет меня

Непонятного такого…

 

Что я ей не так сказал?

Почему так ненавидит?

Я ее не обижал,

Я ее в упор не видел!

 

А Луна страшна как зверь.

Зубы скалит. Смотрит зло.

Я не знаю, что теперь…

Мне – опять не повезло.

 

Полнолуние – ужасно!

Полнолуние – как Рок!

Пару дней мне продержаться,

А потом подходит срок.

 

И Луна вдруг убывает

Потихоньку, не спеша…

Лунный свет меня ласкает

И подружка хороша.

 

Хорошо так все на свете!

Небо в звездах, нет Луны!

Я и ты сейчас как дети!

И друг в друга влюблены!

 

Вот и все. Любовь приходит

И уходит. Как Луна.

Мы с ума друг друга сводим.

Обольстила нас она!

 

 

Собака в колесе

Бежит собака в колесе…

Мы все – такие же собаки.

На нас, смеясь, глядят зеваки.

А я бегу. Такой, как все.

Бежит собака в колесе!

 

Бежит собака в колесе…

Так люди бегают по кругу,

Не уступая мир друг другу.

И я бегу. Такой, как все.

Бежит собака в колесе!

 

Бежит собака в колесе…

От злости тихо подвывая.

Судьба ее, увы, такая —

Бежать. И быть такой как все.

Всю жизнь собака в колесе!

 

 

Шальной вальс

Грибоедовский вальс

Кружит нас под Луной!

Грибоедовский вальс –

Ты сегодня шальной!

 

Грибоедовский вальс

Нас в любви завертел!

Что-то странное он

Нам изысканно спел!

 

Грибоедовский вальс,

Нас ты сводишь с ума!

В вихре вальса любовь

К нам стучится сама!

 

В пене кружев и в платье

Роскошном до пят

Нам любовь преподносит

Небесный наряд!

 

Мы его принимаем

И слившись, идем.

Как шампанское, вальс

Грибоедовский пьем!

 

В небе вальс отзвучал

И бутылка пуста.

Нам в любви так прожить

Лет хотя бы до ста.

 

Не дано нам так жить,

Не дано так любить!

Грибоедовский вальс,

Продолжай нас кружить!

 

Грибоедовский вальс

Кружит нас под Луной!

Грибоедовский вальс –

Ты сегодня шальной!

 

 

Божия коровка

По груди твоей ползет

Божия коровка.

— Помоги, сними, боюсь!

— Право – мне неловко!

 

— Ну, смелее! Вот, медведь!

А глаза смеются.

И под дерзкою рукой

Груди поддаются!

 

Задышала чаще ты.

Тело розовеет.

С пьяным запахом цветы.

Любим, как умеем.

 

Ты – умеешь хорошо.

Мокрая от пота.

Ведь любовь (Прости, Господь!) —

Тяжкая работа!

 

Пахнет как! Я — как во сне!

Ты — взамен парфюма!

Я готов. И в тишине

Говорю угрюмо:

 

«Не сердись – я подустал.

Трудная неделя».

А в ответ смеешься ты:

«Мол, мели, Емеля!

 

Так бывает. Ничего.

И не надо спорить!

Не достигли мы всего,

Но сейчас повторим!

 

Повторение есть мать

И любви ученье!»

Ах, какое же у нас

Было приключенье!

 

 

Женское сердце

Мне простые вещи непонятны:

Путь орла, что в  небе грозовом,

Почему мне женщины приятны

И к кому они идут потом?

 

От вопросов я как будто пьяный!

Птицы путь – куда она летит?

Отчего мне женщины желанны?

И кто лучше – Grande или Petite?

 

Сердце женщины – как облако на склоне!

Ветер дунул – улетело прочь!

Я – один – унылый и посконный…

И не хочет мне никто помочь…

 

Сердце женщины – как след змеи ползущей.

Меж камней исчезла на скале.

Как корабль, в пене волн идущий,

Словно плющ зеленый на стене.

 

Непонятным импульсам подвластно

Сердце женское – как флюгер на ветру!

Ну и пусть! Ты, Женщина, прекрасна!

Я молюсь Тебе! Тебя я чту!

 

 

Краски

Бирюза и мята. Цвет морской волны.

В краски окунуться мы сейчас должны.

И настанет утро. И настанет день.

А под вечер ляжет пусть заката тень.

 

Алый цвет заката. Розовый – заря.

Вот уже отброшен лист календаря.

Темно-серый – ночью, светло-желтый – днем.

Цвет сирени – горы. В красках мы живем.

 

Радуга над морем. Мир – он весь цветной.

Ласково-зеленый, весело-хмельной.

Наступает вечер. Близится закат.

Ночь любви настала. Я тебе так рад!

 

Мир, любовь и краски. Ночи тишина.

Наша ночь. Но утром – кончится она!

 

 

Невинность

Невинности прекрасная пора…

Приходит срок и роза созревает.

Ее прекрасный юноша срывает,

Любовью занимаясь до утра!

 

Невинности прекрасная пора…

Начало жизни. Все так романтично.

Прикосновение… Но это – неприлично.

И как шальной, ты грезишь до утра.

 

Невинности прекрасная пора…

Мелькнула ножка! И ты весь в угаре!

Несешься вслед, как будто на пожаре…

Без устали страдаешь до утра…

 

Невинности прекрасная пора…

Мы любим бестолково… до утра…

 

 

Радуга

Радуга  раскинулась над миром,

Как роскошный световой шатер.

Изогнулась разноцветной лирой.

И Господь над нами длань простер.

 

Радуга раскинулась над нами,

Как бедро красотки под рукой.

Разноцветный шелк, как будто пламя.

Воздух – он не влажный, не сухой…

 

Радуга раскинулась над морем,

Словно парус изогнул крыло.

Ощущаешь радость. К черту – горе!

На душе несказанно светло!

 

Радуга сейчас, как хвост павлиний,

Распростерлась в небе голубом.

Мир цветов. Преобладает – синий!

Я мечтаю. Не пойму – о ком …

 

Рок

Человек Судьбу не выбирает.

В Книге Судеб все предрешено.

Человек Судьбы своей не знает.

Или знает. В общем – все равно.

 

Человек Судьбу не выбирает.

За него решил когда-то Бог.

Даже Бог Судьбу не изменяет.

И над нами нависает Рок.

 

Человек Судьбу не выбирает.

Он прикован к ней, как цепью раб.

С ним Судьба, с прикованным, играет.

Он от этих игр совсем ослаб.

 

Человек Судьбу не выбирает.

С ним она, как с мячиком, играет.

 

 

Звон бокалов

Хрустальный звон бокалов

Разносится в ночи.

Нам ночи было мало.

Пригревшись у печи,

Друг друга мы любили

Взахлеб, вразлет, внадрыв!

Единым вздохом жили,

Друг друга залюбив!

 

Хрустальный звон бокалов.

И в них вино, как кровь!

Любви за ночь хватало.

Да здравствует любовь!

Друг друга обнимали

До хруста всех костей,

Друг друга целовали.

Все просто, без затей.

 

Хрустальный звон бокалов.

Он отзвучал к утру.

А нам друг друга мало!

Слезу твою утру.

До вечера немного

Нам остается ждать.

Еще чуть-чуть. И снова

Друг друга целовать!

 

Любовь, как звон бокалов.

И ты, и я. Вдвоем.

Любви нам было мало.

Давай еще нальем!

Любовь как вдохновенье,

Любить начнем с листа!

Любовь – ты – наслажденье!

Все тлен и суета!

 

Лед

Давно распалась связь времен,

Стекло разбилось на осколки.

И лед, невероятно тонкий,

Водой предельно напоен.

 

Мы все равно идем по льду.

Другой нам не дано дороги.

Пускай устали мои ноги,

Я все равно на лед сойду!

 

Иду я с левого на правый.

У жизни их немного – два.

И посредине, как застава,

Вода на льду. Бреду едва…

 

Лед и вода. Их очень много.

По жизни скользкая дорога!

 

 

Танго

Истомная чувственность танго,

Печальная искренность губ.

В бокале желтеет сок манго.

Я Вам,  вероятно, не люб…

 

Вы так далеко отстранились,

А танго танцуют не так.

Мадам, вы совсем разозлились.

Нет, правда? Какой-то пустяк

 

Вам душу вдруг всю растревожил.

Вы вдруг побледнели. Зачем?

Я тот, кто вам нынче поможет.

Готов я пожертвовать всем

 

Для вас! О, прекрасная фея!

Скажите, чем можно помочь.

Я вас, как ребенка, взлелею

А вы меня гоните прочь!

 

Ну, что ж, ухожу. Пейте манго

От  вас ухожу. Но тогда

Истомная чувственность танго

Пребудет пусть с вами всегда!

 

Ну вот, вдруг ко мне вы прижались.

Я, видимо, вас излечил.

Вы долго меня опасались,

А я вас давно полюбил.

 

В бокале желтеет сок манго.

Интимная чувственность танго.

 

 

Сок манго

Интимная чувственность танго!

— Мадам! Вы не пьете свой манго!

— Он с водкой? Еще бы, конечно!

— Что? Спаивать вас бессердечно?

 

— Месье! Вы меня не сердите!

Я пью, что хочу! Вы поймите!

И вот допиваю сок манго

Под звуки старинного танго!

 

Интимная чувственность танго!

— Ну, что ж, допивайте свой манго…

А я – я уже в поднебесье

И талия ваша на месте!

 

Вы пьете свой с водкой сок манго,

А я чту старинное танго!

 

Танцуя танго

Танго чувственность истомная…

Мы танцуем – ты и я!

Вместе. Зала полутемная.

Обнимаю я тебя.

 

Танго искренность душевная…

Танго па. Один на два.

Ножки женские волшебные.

Закружилась голова.

 

Танго чувственность волшебная…

Слившись вместе – мы – одно!

Твоя ножка драгоценная.

Танго – жизнь! Да нет – кино!

 

Танго – все! Любовь и жизнь!

Ножку вверх! И наклонись!

 

Ностальгия

Чай в беседке, под старыми липами.

Мед янтарный. Пирог. Самовар.

Скатерть. Стол. И сапожки со скрипами.

Прошлой жизни уютнейший дар.

 

Чашки тонкие, просто музейные.

Вилки старого серебра.

И рассказы, почти эпопейные.

Это было. Только вчера.

 

Наслаждаюсь вечерним чаем.

Чай похож на старый коньяк.

Незаметно ночь наступает.

Июль. Созвездие – Рак.

 

Все проходит. И люди иные

Будут пить чей-то старый коньяк.

Ну и пусть. Дни прошли золотые.

Все прошло. И  все просто пустяк.

 

Ностальгия. Но это было!

Жизнь к финалу. Зачитанный том.

Перед взглядом жизнь тихо проплыла.

Я не знаю, что будет потом…

 

Партитура

Жизнь, как партитура песен,

Ноты, как невзгоды жизни.

Мир невероятно тесен —

Грязный, мерзкий и осклизлый.

 

Глухо ухают литавры

И тоску нам нагоняют.

Оркестранты, как кентавры,

Душу музыкой лягают.

 

Снова траурные марши

Снова партитура песен. —

Молодым. И тем, кто старше.

Стерлись все ступеньки лестниц…

 

Жизнь, как партитура песен.

Мир невероятно тесен.

 

Тетка Хитрово

Ах, эта тетка Хитрово!

Когда-то – очень ничего.

Ну, а теперь – стара, ворчлива,

Морщиниста и так чванлива…

 

Да что ей надо от меня?

Я не могу прожить и дня

Без тетки где-то за колонной.

Когда-то был в нее влюбленным

 

Подростком тихим. Девствен был.

По тетке я с ума сходил.

И с нею (мой секрет, друзья),

Лишился девственности я.

 

За это был ей благодарен.

Потом с другими я гусарил.

Ах, эта тетка Хитрово,

Любила так меня всего.

 

А также – многих лицеистов

Лишала девственности. Чисто

В угоду прихоти своей.

Любила растлевать детей.

 

А мы ее боготворили,

Безумств мы много натворили

Во имя тетки Хитрово

(Когда-то очень ничего!)

 

Наперсница моего разврата…

Любовь предпочитала злату.

Ах, сколько дурочек прелестных

При ней мне пели свои песни…

 

Мужьям несносным был неведом,

Я приходил к ней в дом обедать.

(А гостья опускает глазки…)

Любовь все жарче, словно в сказке!

 

А тетка Хитрово довольна!

Как помогала мне! Невольно

Я благодарен был старухе!

А после – Боже, что за муки,

 

«Сидеть со старой день и ночь,

Не отходя ни шагу прочь!

Какое низкое коварство —

Полуживую забавлять,

 

Подушки тетке поправлять,

Печально подносить лекарства,

Вздыхать и думать про себя:

«Когда же черт возьмет тебя!»»

 

С тех пор прошло немало лет.

Я возмужал. И стал поэт.

Пора уже остепениться.

Приспела мне пора жениться.

 

Ах, эта тетка Хитрово!

Совсем старуха не того!

Ревнует, словно молодая.

Женюсь я. И теперь иная

 

Волнует женщина меня.

Без ней мне не прожить и дня!

А тетка Хитрово все злится:

Не смеет Пушкин, мол, жениться!

 

А я женюсь! Пусть ей назло!

Старухе в жизни повезло!

Любила спать все с молодыми.

Пора прошла. И век унылый

 

Ее судьба — ворчать и злиться,

Интриговать, шипеть, беситься,

Слюною брызгать каждый час,

Всегда обманывая нас…

 

Дуэль. Благодаря старухе.

Не жизнь, а так, одни прорухи.

Все. Я убит. Прощай, Наташа!

Пропало все. Теперь не наша

 

Судьба господствует в миру.

Наверно, все-таки помру.

Прощайте, все мои друзья!

Прощайте книги! Помер я.

 

Прощай, старуха Хитрово —

Когда-то – очень ничего.

 

Париж

Мостов браслеты. И веками Сена

Неспешно катит воды под Луной.

У берегов запыленная пена.

Автомашины. Люди. И покой.

 

Сад Тюильри. Бульвары и дворцы.

Метро. Музеи. Просто парижане.

Великой Революции творцы…

Парижские простые могикане…

 

Фонтаны. Елисейские поля.

Над всем Парижем Эйфелева башня.

День нынешний и день вчерашний.

Дюма. Бальзак. Гюго. Эмиль Золя.

 

Дом Инвалидов. Император, спящий

В роскошном саркофаге вечным сном.

Париж! Скажи, когда ты настоящий?

Зимою, летом, вечером иль днем?

 

 

Бокал вина

Бокал кровавого вина…

Роскошный подан нам обед…

Тобой я медленно раздет.

И за тебя я пью до дна!

 

Бокал прохладного вина

Поставила себе на грудь.

И шепчешь мне: «Еще! Чуть-чуть!»

Со мной сейчас. Была — одна!

 

Бокал пролитого вина,

Тобой не съеденный обед…

Мы натворили много бед,

Любовью ты была пьяна…

 

Бокал пустой. Допит до дна!

Пуста бутылка. Нет вина!

 

Луна и ноги

Твои стройные ноги сегодня бледны.

Как на них отражается отсвет Луны.

Ты сама, как Луна, холодна и бледна.

Как она, ты печальна, тиха и больна.

 

Твои стройные ноги, как мрамор, белы.

Печь остыла. Прохладно. И запах золы.

Задремала. И на пол одеяло сползло.

Я с тобой. Хоть раз в жизни, но мне повезло.

 

За окном легкий дождь. Листья там шелестят.

Осень вновь примеряет свой желтый наряд.

А ты дремлешь. И ноги, как мрамор, белы.

И на них отражается отсвет Луны.

 

Твои стройные ноги. Печаль. И Луна.

Неприятно и холодно светит она.

 

 

Луна

Луна над нами как тартинка,

Чуть почерствевшая уже.

Какая грустная картинка.

Живу на третьем этаже.

 

Луна нам так ехидно светит.

Уныл занудно-желтый свет.

В нем возраст твой не так заметен.

Луне приятен твой портрет.

 

Луна как ведьма, улыбнулась

Ехидно, злобно, вперекор…

И тишина вдруг захлебнулась.

И вдруг вперед, во весь опор

 

Назло Луне друг друга любим,

Назло Луне во весь опор!

Назло Луне Судьбу голубим!

В галоп Луне наперекор!

 

Назло ехиднейшей Луне

Вдвоем мы счастливы вполне!

 

Голод печали

Мучительный печали голод…

Озноб и дрожь. Морозный холод.

Унылый взгляд. Поникли плечи.

Мы душу чем-нибудь залечим…

 

Зальем печали алкоголем.

Мы на куски их всех расколем.

Печали мелкие кусочки…

В конце поставим многоточье…

 

Нам алкоголь на час поможет,

А после – вновь за хрип берет

Мучительный печали голод.

А может – все наоборот…

 

Мучительный печали голод…

И леденящий душу холод…

 

Букет

Жизнь подходит к финалу.

Шестьдесят с лишним лет.

Составляю букет.

Белый цвет – для начала.

 

Обрамляет букет

Розы яростный цвет.

Шар огня – георгин.

Он в букете – один.

 

Пахнет пряным букет

У моего изголовья.

Рядом женщины нет.

Повод есть для злословья!

 

Создан жизни букет.

Вместе – серый был цвет!

 

 

Закат

За кормой садилось солнце в море.

Диск багровый прыгнул в синеву.

И исчез. На радость или горе,

Или просто так – я не пойму.

 

Просто солнце утонуло в море,

И на смену дню пришел закат.

Ночь пришла.  Я с сутками не в ссоре.

День и ночь. Я вам всегда так рад.

 

Завтра. Завтра будет все иначе.

Розовой встает опять заря.

Розовой слезой тогда заплачет

Отлетевший лист календаря.

 

Сутки пролетают вереницей.

Розовеет, уходя, заря.

А на юг вновь улетают птицы.

Внучка здесь. И жизнь прошла не зря.

 

Умирающий Мольер

Чужую жизнь и мысль чужую

Я перекладываю в строфы…

Я жизнь прожил, стихи рифмуя…

Еще чуть-чуть… И вот, Голгофа.

Настал конец. Какие муки!

Другого не дано бедняге…

А над могилой воют суки…

И на плите заснул бродяга…

Спи с миром. Я совсем не против.

Я успокоился навеки.

Моя плита – горячий протвень.

Пусть греются на ней калеки.

И пусть, от холода трясясь,

Проснувшись утром очень рано,

Не суесловя и крестясь,

Пускай добром меня помянут!

 

 

Две тысячи одиннадцатый год…

Две тысячи одиннадцатый год…

Ты пролетел. Легко и незаметно…

Не иссякает времени завод…

А ты стареешь. И весьма приметно…

 

Ты многого не можешь. Раньше мог.

Промчалась быстро жизни половина.

На красоту не смотришь женских ног…

И не глядишь на марочные вина…

 

Кряхтишь уныло по утрам и все

Свои болячки  снова ощущаешь…

В пространство тупо смотришь в темноте…

И умереть ты сам себе желаешь…

 

Промчалась жизнь. Точнее – проползла.

Словно гадюка среди моря зла!

 

Нравственность и плоть

«Как крепнет нравственность,

Когда дряхлеет плоть», —

Вот вам цитата самого МОЛЬЕРА!

Ты стар и немощен, смирись, не колобродь!

Хоть кровь бурлит, закончена карьера…

Пусть ты уже давно не тот, что был…

И, просыпаясь с головною болью,

Ты что-то важное, наверное, забыл

(Но на девчонок не смотри с любовью).

Поставь стакан холодного кефира,

Несвежий хлеб (о свежем позабудь!)

И график посещения сортира

Икону как повесь себе на грудь!

Ты сам себя обязан побороть:

«Как крепнет нравственность,

Когда дряхлеет плоть!»

 

 

Следы печали

Из чайника струйка горячей воды…

Словно жизнь утекает сквозь пальцы…

Нет ни мыслей, ни слез. Ожиданье беды…

Старой вышивки нитки на пяльцах…

 

Из чайника струйка горячей воды

Не спеша мой стакан наполняет…

Я совсем уже старый. И брови седы.

Я сижу. Кое-как вспоминаю.

 

Из чайника струйка горячей воды

Льется мимо. И чайник пустеет.

Я с Судьбою на Вы. Не на ты!

Часто сердце печально немеет…

 

Из чайника струйка горячей воды…

И как капли,  печали следы…

 

Снова Луна

Чуть слышно тикают часы…

Ночная тишина…

Над головой моей висит

Полночная Луна…

 

Висит и ладно. Я не сплю.

Все мысли невпопад…

(Почти в бреду (или дремлю)),

О том, что все не в лад.

 

О том, как плохо под луной,

О том, что я не сплю,

О том, что я совсем плохой,

Луне я говорю…

 

Луна как ломтик колбасы…

Чуть слышно тикают часы!

 

 

Тесемка меж грудей

Быть тесемкой меж твоих грудей,

Быть лосьоном под твоей подмышкой,

Лаком быть – на кончиках ногтей,

Быть твоею нераскрытой книжкой,

 

Быть как пудра на твоих щеках,

И сверкать, как камешек в сережке!

Сделать все, чтоб ты сказала: «Ах!»,

Быть чулочком на прелестной ножке,

 

На ресницах тушью быть хочу,

На губах – помадой темно-алой,

Как загар, стекаю по плечу

(И чтоб в сексе сил не убывало!).

 

Я на веках тенью быть хочу,

На ногтях хочу быть маникюром…

И по обнаженному плечу

Вдруг пролиться сладким конфитюром.

 

Ароматной пеной быть хочу.

Чтобы в ванной ты во мне лежала.

Я, как жизни песнь, к тебе лечу,

Быть согласен легким одеялом.

 

Быть хочу застежкой на белье.

И самим бельем не возражаю.

Тела восхитительный рельеф!

Вниз тихонько по нему сползаю.

 

Я согласен кем угодно быть,

Лишь бы быть к тебе возможно ближе.

Океан согласен переплыть,

Провести всю ночь с тобой в Париже,

 

А наутро вновь Ерусалим.

Переходим к серым краскам буден.

Друг о друге память сохраним,

Ну, а дальше – как Господь рассудит.

 

 

Горит свеча

Мерцает свет, горит в углу свеча.

На ручку кресла села ты небрежно,

Бедром коснулась моего плеча,

Поцеловала в ухо очень нежно…

 

Горит свеча, мерцает свет в углу,

Моя рука на талии твоей…

Ты шепчешь тихо: «Я сейчас уйду!

Чего ты медлишь? Ну, вперед, смелей!»

 

Мерцает свет, в углу горит свеча,

Друг друга любим мы без слов!

Как хорошо! И как ты горяча!

Я для тебя на все сейчас готов!

 

Горит свеча в углу. Мерцает свет.

Ты – ангел! И тебя прекрасней нет!

 

Плетень

Задумчиво цветет сирень

И мы с тобой вдвоем.

Все ерунда и дребедень.

Любви мы гимн поем.

 

Настойчиво цветет сирень

И мы с тобой одно.

Устала ты. В подглазьях тень.

Мы пьем любви вино.

 

Навязчиво цветет сирень.

Я от тебя устал.

Сошла на нет ночная сень.

Нас вновь рассвет застал.

 

Настырно так цветет сирень.

Сплетен из наших тел плетень.

 

 

Божья помощь

У меня плохая жизнь… У меня тоска…

Я на радости смотрю, но издалека.

Знаю, к радости ведет множество дорог.

Выбрать среди них одну пусть поможет Бог!

 

Помощи от Бога жду, ну а Он молчит.

Скоро я к Нему уйду, пусть меня простит.

К радости дорогу я так и не нашел.

По невыбранной тропе к Богу я пошел.

 

Как мне быть и как мне жить? Боже, Ты молчишь!

Я все жду, когда Ты мне в ухо закричишь.

Не туда идешь, дурак, вовсе не туда!

У тебя не жизнь, болван! Просто ерунда!

 

Бог всю жизнь мою молчал. В полной тишине

Завершаю жизнь свою. Бог поможет мне?

 

 

Бокал

Окно, и город, и огни мерцают подо мной,

И спинка стула, и стена, что за моей спиной,

Пустой и грязный коридор, и всюду голоса…

Куда-то хочется уплыть, вздымая паруса…

 

Туда, где остров для меня Создатель не создал…

И я волшебного коня во весь опор погнал,

Туда, где я совсем один и ты совсем одна…

Где на двоих всего один Большой бокал вина…

 

Его мы будем пить всю ночь. Взахлеб, вразлет, до дна!

Любовью мы наполним вновь Большой бокал вина!

Его наполним до краев, и будем пить всю ночь.

Мне ангел будет очень рад в любви к тебе помочь.

 

Вдвоем мы выпили Бокал!

И ангел нам не помогал!

 

 

 

Символисты

Духовно-плотский коллектив —

Мы – организм, единенье!

Любовь достойна сожаленья!

Тела и замыслы сплотив,

Вас обнимаем, вожделея,

Мораль земную позабыв,

Мы аморальность возвещаем!

Свободу мы предвосхищаем,

Души и тел объединив

Духовно-плотские порывы!

Да здравствуют души надрывы!

Мы остаемся, возвестив

Свободу нравов и морали!

Вы с нами, те, кого мы звали,

Все вместе, плоть объединив,

Сметем гнилье морали старой —

Вот нашей жизни лейтмотив!

 

 

Пить надо меньше!

Пить, ребята, надо меньше!

Голова болит у женщин!

Тот, кто пьяный, тот дурак!

Я хочу пойти в кабак!

Время кабаков прошло,

А до женщин не дошло,

Что сегодня я не пил,

Я по бабам не ходил,

Я совсем как деревянный,

От давления я пьяный,

Возлежу я на диване

И не помню ни о Тане,

Ни о Лизе, ни о Рите,

Я на целый мир сердитый,

У меня гипертония,

Клаустро (кошмар!) фобия,

Словом – полный инвалид,

И рука еще болит!

Но, когда я вижу женщин,

То, не больше и не меньше,

Реагирую нормально,

Абсолютно идеально,

Так что бабы (все подряд!)

Мне спасибо говорят!

 

 

Понять!

Как много хочется понять!

Я жизнь прожив, так и не понял,

Чем отличается мой пони,

Когда его догонят кони,

А их не надо догонять…

 

Как много хочется понять!

Я, жизнь прожив, не понял друга,

Сбежала от него супруга,

Другая у него подруга,

Ее он должен догонять!

 

Как много хочется понять!

Зачем на свете существую?

Зачем подругу я ревную?

Другую хочется обнять!

Ее не надо догонять!

 

Жизнь на исходе! Не понять,

Кого кто должен догонять!

 

 

Письмо Евгения

Ничего не случилось…

Всего лишь любовь…

Как-то так получилось –

Я влюбился вдруг вновь.

Ну и что! Так бывает.

Отчего же меня

Все в тебе восхищает?

В звоне каждого дня

Я ловлю твои взгляды,

Поворот головы,

Почему же так долго

Ты со мною на «Вы»?

Почему недоверчив

Настороженный взгляд?

Как поникшие перья,

Твой унылый наряд.

Почему ты не хочешь

Посмотреть на меня?

Без заветного взгляда

Не прожить мне и дня!

Как Евгений Онегин,

Должен знать я с утра,

Что с вечерней зарею

Вас увидеть пора!

Я достоин прощенья!

Я на «Вы» перешел!

Как я вас обожаю!

До предела дошел.

В предверьи сладостных мгновений

О Вас мечтающий Евгений

 

 

Время и мы

Время словно длинная резинка…

Часто время, как презерватив…

Время, как рекламная картинка…

Нас от СПИДа время защитит!

 

Время, как питон нас обвивает,

Как удав боа глотает нас,

Как змея, что в холод засыпает,

Время – как гигантский унитаз!

 

В нем дерьмо с водой сливают вместе…

И назад возврата к жизни нет!

Так возврата нет к своей невесте —

Ни на что не годен старый дед!

 

Так и время — ни на что не годно!

Пусть нам без него не обойтись!

Человеку просто невозможно

Без любви со временем сойтись!

 

Больная печень

Как печень мне вчера болела!

Признаться, думал, что помру!

Сегодня легче – тоже дело.

Все это, братцы, не к добру!

 

Как печень мне вчера болела!

Пора итоги подводить!

Жена сердито засопела —

Мол, еще рано уходить!

 

Мол, уходить еще не время,

Ты кое-как перетерпи!

Пусть износилось наше племя,

Еще далек конец пути!

 

Конец! Кляну судьбу свою!

Понятно всем – я не в раю!

 

 

Ритм любви

В предрассветной тишине

Я в тебе, а ты на мне!

Слышен только скрип дивана…

Я безумно, страстно, пьяно

Твои бедра обнимаю,

Всю тебя, как зверь, ласкаю,

Ритм любви. Нам так чудесно.

Мы – одно! И нам не тесно!

Ритм любви! Он все быстрее!

Ты на мне. И все нежнее

Ты меня всего ласкаешь.

Хочется сказать «лобзаешь»!

Но забыто это слово.

Ты к любви опять готова.

Твои бедра. Твои ласки.

Ночь проходит, словно в сказке.

 

 

Паук

Отражаются в окне

Две стены, а на стене

Неизвестно почему

Вдруг висит большой паук.

 

Паутину ткет паук.

Голова и восемь рук.

Получается узор,

Непонятный до сих пор.

 

Паутина – кружева.

Я дышу едва-едва.

Паука боюсь спугнуть —

Я даю ему уснуть!

 

Ой, какая красота —

Паучище без хвоста!

 

Отдел посуды

Талия блондинки, словно рюмка!

Бедра у брюнетки, как бокал!

Как фужеры, ножки у шатенки!

Я в отдел посуды вдруг попал!

 

Водки мне сейчас совсем не надо —

Заменяют дамы алкоголь!

Мне они, как пьяная отрада,

Как похмелье, как аэрозоль!

 

Мне любовь, как рюмка алкоголя!

Без нее мне не прожить и дня!

Будьте, дамы, актом доброй воли!

А потом все вспомните меня!

 

Я для Вас словно щепотка соли!

Будьте, дамы, актом доброй воли!

 

 

Пора

Был очень суетливый день

Сегодня и вчера.

Я так устал. На сердце тень.

Пора, мой друг, пора!

 

Пора отправиться туда,

Откуда не вернусь…

Я спать хочу, давно пора,

Окончен жизни путь.

 

Закончены мои труды.

Смертельно я устал.

Я наломал за жизнь руды…

И рок меня достал.

 

Еще кусок руды ломаю.

Там смерть! Я тихо засыпаю…

 

 

Сияние весны

Сияние весны в глазах твоих

Я взгляд твой, как цветок, воспринимаю

А ты сейчас в объятиях чужих…

Ревную. И тебя не понимаю.

 

Ты предпочла его, а не меня…

Капризы женские – вот вечная загадка.

А я в тебя влюблен. При свете дня,

Всегда тебя люблю. Хоть это и несладко.

 

И пусть я обделен тобой сейчас —

Сказать по совести – мне все это не важно.

Мне быть с тобой минуту или час…

И если что – готов сказать отважно:

 

«Я знаю – жребий мой измерен,

В тебя влюблен. И в том уверен!»

 

Постлюбовный сонет

Твоя нога античною казалась…

Как мрамор, ты мерцала в темноте…

Вздымалась грудь. Ты нежно прижималась…

Парили вместе в звездной высоте!

 

Как теплый мрамор под моей рукою,

Оживший мрамор, ты мерцал и тек!

Что сделала любимая со мною!

А я тобою после пренебрег!

 

Тоска, и грусть, и даль воспоминаний…

И время нам не повернуть назад…

Остались тени призрачных лобзаний…

Остался в прошлом твой печальный взгляд.

 

Прощай, мой мрамор! Счастье утекло!

Другой мерцает мрамор сквозь стекло!

 

 

Посвящение

Прекрасной женщине и дуре

(Но с изумительной фигурой)

Я посвящаю этот стих!

Ты, женщина, не из плохих.

Я помню, как меня любила.

А после – как меня забыла,

Ну, что ж, я вовсе не сержусь.

Прости, в мужья я не гожусь.

В любовники, но ненадолго.

Ты вся широкая, как Волга

(Натурой, я имел в виду!)

Вокруг тебя не обойду

Все просто – рядом я пойду

Такую – точно не найду!

 

 

Дура!

Круглятся нежно ягодицы

Твоей изысканной фигуры…

Какая ночь! Совсем не спится!

А ты опять уснула. Дура!

 

Сопит и набок повернула

Округлости своей фигуры…

И от мужчины отвернулась.

Храпит. Нет слов! И, правда – дура!

 

Вновь на живот перевернулась.

Ах, изогнулась как фигура!

Как волны, тело колыхнулось!

Беру слова назад – не дура!

 

Как мне все это сочетать?

Кого мне дурой называть?

 

Цветы любви

Луна ушла за горизонт.

И в комнате темно.

В горошек неба черный зонт.

Открытое окно.

 

Луна за горизонт ушла.

Не видно до сих пор.

Сегодня ты ко мне пришла.

Неспешен разговор.

 

За горизонт ушла луна.

Ты любишь? Да! А ты?

Ведь я сама к тебе пришла!

А на щеках цветы!

 

Для нас двоих любви цветы.

Я счастлив, милая! А ты?

 

 

Лестница надежд

Всю жизнь иду то вверх, то вниз

По лестнице надежд!

Иду, бреду и вдруг сюрприз –

Толпа стоит невежд.

 

От них хочу я убежать.

Увы, прохода нет!

Стоят и мне не избежать

Проклятья разных бед!

 

Не избежать мне многих бед…

До цели не дойти!

Стоит толпа сплошных невежд

На жизненном пути!

 

Сметает все толпа невежд!

Нет больше лестницы надежд…

 

Пиши!

Когда не можешь не писать –

Ну что ж, тогда пиши!

Пиши рассказы и стихи,

Точи карандаши!

 

Когда не знаешь, что писать,

Тогда – пиши роман!

И пусть вокруг все говорят,-

Он полный  графоман!

 

Садись уверенно за стол,

Затем тетрадь раскрой!

Но очень долго не сиди –

Получишь геморрой!

 

И если даже пишешь в стол –

Не пропадет! Пиши! Козел!

 

Держава

«Оплавляются свечи на старинный паркет».

Обнаженные плечи. Серебро эполет.

Звонко щелкают шпоры в бальных залах дворцов…

И вино льют в бокалы… И романсы певцов…

 

От свечей лишь огарки. Разлетелся паркет.

И на вилки пустили серебро с эполет.

Не мелькают танцоры в пыльных залах дворцов.

Зашатались опоры под рукой наглецов.

 

Блеск великой России потускнел и погас.

Над несчастной страною замолчал Божий Глас!

Вдруг распалась Держава на пятнадцать кусков.

И Россиею правит куча мелких князьков.

 

Растащили Державу, погубили страну,

Совратили отравой и пустили ко дну!

Где вы, белые плечи? Где старинный паркет?

И в дерьмо превратилось серебро эполет!

 

Для Великой Державы мир надежды угас,

И почти на столетье замолчал Божий Глас…

А его подменили лицемеры с крестом.

Никому не известно, что же будет потом…

 

Я предвижу несчастья, голод, холод, войну…

Помолитесь! Быть может, и спасет Бог страну!

Только это – навряд ли. Слишком много греха.

Жалко очень… Держава была неплоха…

 

 

Зоопарк

Под слепым дождем иду.

Солнце и вода.

В зоопарке какаду.

Он кричит: «Беда!»

Он кричит, что он готов

Всех вокруг убить.

Есть причина – бегемот

Хочет с ним дружить.

Этот самый бегемот —

Просто хулиган,

Хоть попал он в зоопарк

Из заморских стран.

Знают все,

Что с ним дружить

Может только мул.

Бегемота как-то раз

В карты он надул.

Этот мул – он не дурак!

В карты сплутовал.

Бегемота он при всех

Чудаком назвал.

Долго бегемота бил

Этот самый мул,

Утомился, а потом

Просто так заснул.

Как избит был бегемот

И его семья!

Эту сказку, дети,

Рассказал вам я!

 

Да, а как же какаду?

Он кричит «Ура!»

Бегемота мул избил —

И давно пора.

Этот самый бегемот

Всех зверей довел.

От него сама змея

Прячется под стол.

Лама, слон, жираф и лев

От него бегут.

Всем известно – бегемот —

Псих и баламут.

Бегемот сюда бежит!

Все под стол, друзья!

Этой сказочке конец.

Рассказал вам я.

 

Недоволен, как всегда,

Только какаду.

Зря английский он учил —

Хау дую ду!

Зря французский и иврит —

Мол, шалом, месье!

Я сейчас к вам подойду,

Подождите все!

Зря учил он русский мат —

Некого послать!

Нет зверей и какаду

Хочется сбежать.

Нет зверей, закрыта дверь,

Зоопарк пустой.

Я закончил свой рассказ

И иду домой.

В клетке только какаду,

Клюв скрежещет люто.

Написал эти стихи

Ваш Израиль Нутов.

 

Представляете, друзья,

Наш любимый мул

Бегемотову жену

Как-то раз лягнул.

Бегемот осатанел:

«Ты! Мою жену!

Подойди! И я тотчас

Сам тебя лягну!»

Ну а мул орет: «Сейчас!

Мигом подойду!

Вырву перья из хвоста!

Перьев нет? Найду!

Слушай, мудрый какаду!

Запиши скорей!

Этот толстый бегемот,

Видимо, еврей!

Обрезание ему

Надо провести!

Необрезанный еврей!

Здесь! С ума сойти!

Обрезание ему

Лично проведу!

Бегемот пускай вопит

На свою беду!

Ну, а если (может быть!)

Дрогнет вдруг рука —

Бегемоту не бывать

Мужиком! Пока

Я настроен был на мир.

Время я тянул.

Ну, подумаешь, жену

Я слегка лягнул!

А теперь пришел каюк

Бегемотам всем!

Я их подлую семью

Изведу совсем!

Ладно! Черт с ним!

Пусть живет!», —

Молвил тихо мул…

Пошумел еще чуток,

А потом заснул!

Дремлет тихо бегемот.

В зоопарке мир.

Какаду заснул давно,

Не сходив в сортир…

Звери спят

И люди спят,

Спит моя семья.

Мне не спится…

Ерунду сочинил вам я.

 

 

Лунная песенка

Узкий серпик Луны

На улыбку похож.

Звон гитарной струны,

Как серебряный дождь.

Капли бьют нам в стекло.

Улыбаюсь Луне.

На душе так тепло.

Улыбаешься мне.

Как ты любишь меня,

Как ласкаешь меня,

А над нами плывет

Золотая Луна.

Пусть плывет. Мне-то что…

Я с тобою вдвоем.

Мы все трое (с Луной)

О любви гимн поем.

Мы поем, мы втроем,

Ярко светит Луна.

Мы потушим ее!

Нам Луна не нужна!

 

Лунная песенка-2

Узкий серпик луны

На улыбку похож.

Звон гитарной струны,

Как серебряный дождь.

На окне у соседа

Стоит патефон.

И о чем-то негромко

Поет баритон.

Он поет о любви,

О счастливой судьбе,

О неясном исходе

В неравной борьбе.

До победы борьба —

Или ты или он!

Нам о жизни чуть хрипло

Поет баритон.

А над нами висит

Узкий серпик луны.

Как серебряный дождь,

Звук гитарной струны.

 

 

Обольстительная фея

Обольстительная фея,

Вас безумно вожделею!

В вас влюблен я до предела!

Даже в горле засипело!

 

Обольстительную ножку

Покажите мне немножко…

До чего бедро красиво!

Стан изогнут горделиво!

 

Обольстительные глазки

И ресницы, словно в сказке!

Обольстительные грудки!

Их я глажу с прибауткой!

 

Носик просто загляденье!

Ротик как местоименье!

Губки – просто лук Амура

И античная фигура!

 

Я безумно вожделею

Обольстительную фею!

 

Судьба Атрида

Луна и звезды. Тишина.

Бокал мой пуст стоит.

Скорей налей еще вина.

Заколот был Атрид.

 

Судьба Атридова страшна —

Не знаю, как сказать.

Свой блуд неверная жена

Обязана скрывать.

 

Чтоб скрыть свой

Мерзкий, грязный блуд,

Неверная жена

Готова даже убивать.

Налей еще вина!

 

Чтобы троянцев победить,

Атрид увлек всех в бой.

Героев смог уговорить,

И сам он был герой.

 

Он десять лет провоевал

И жертвенник стоит.

О встрече десять лет мечтал.

Вернулся. Был убит.

 

Его убила кто? Жена!

Хотела блуд свой скрыть.

И десять лет она ждала

Атрида. Чтоб убить!

 

Судьба Атрида нам пример

Уже пять тысяч лет.

Пять тысяч лет толпа мегер

Готовит пистолет,

 

Готовит яд, кинжал, убийц,

Готовит лесть, обман.

Скончался муж. Что из того?

Он, видимо, был пьян.

 

Мораль истории проста:

Не надо верить им!

И если совесть жен чиста,

Останешься живым.

 

А если нет – ну что ж, судьба…

Жена тебя убьет.

А как убить – она всегда

Сто способов найдет.

 

 

Сумасшедший скрипач

К нам вчера заходил сумасшедший скрипач.

Время возле него понеслось словно вскачь.

Был он грязен, небрит и прескверно одет.

Мы ему надавали каких-то конфет,

Мы ему навалили какой-то еды.

Не накормишь – так жди непременно беды.

 

Сумасшедший скрипач странно как-то смотрел

И смычок в грязных лапах внезапно взлетел.

Нам играет мотив сумасшедший скрипач.

Его скрипка кричит, словно пьяный палач.

Его скрипка поет. Так поет соловей.

Сумасшедший мотив. Все быстрей и быстрей.

 

Кружит в вальсе весь мир сумасшедший скрипач,

И куда-то несет, нас, потасканных кляч.

Мы несемся как бесы, обо всем позабыв.

Сумасшедшая скрипка. Волшебный мотив.

К нам вчера заходил сумасшедший скрипач —

Музыкальный святой, музыкальный палач.

 

Он нам душу ласкает, в нее же – плюет,

Он к безумствам любви гениально зовет.

Сумасшедший скрипач заходил к нам вчера.

Мы ему восхищенно кричали «Ура!»

Он не понял и просто вдруг встал и ушел.

И к другому кому-то, наверно, зашел.

 

 

Девицы

Плоскогрудая девица проходила мимо.

Плоскогрудая девица улыбалась мило.

С интересом я гляжу вслед девице этой —

Нет груди и два соска, словно две монеты.

Ну а попка ничего, вертится исправно.

Улыбаюсь про себя, мне весьма забавно.

 

Две грудастые девицы проходили мимо.

Две грудастые девицы улыбались мило.

Грудь видна из-за спины, просто необъятна.

Я не знаю как кому, ну а мне приятно!

 

Две чудесные толстушки проходили мимо.

И при этом улыбались невозможно мило.

Все колышется у них, точно зыбь морская.

Мне подходит для любви именно такая.

 

Абсолютная худышка проходила мимо.

Всем худющим естеством улыбалась мило.

Непонятно, почему ветер не сдувает.

Попка крутится, а взгляд насквозь прожигает.

 

Две ядреные девицы проходили мимо.

Две ядреные девицы улыбались мило.

Груди, бедра и зады, словно в море буря.

Как сказал один грузин: «Девки – хачапури!»

 

Как итоги подводить, где остановиться?

На фигуре, на какой суждено жениться?

Я согласен всех подряд в ЗАГС вести совместно —

И гарем, и райский сад. С ними мне не тесно!

Посмотрите, как идет! Невозможно просто!

Как мне жаль, что через год стукнет девяносто!

 

Темнота

Отчего-то в темноте думается легче,

И подруга в полутьме обнимает крепче.

Мысль свободна в темноте и парит как птица.

Я свободен и вообще – не хочу жениться!

 

Свет включу – поговорим обо всем на свете.

А при свете нет любви, но бывают дети.

А без света есть любовь. Ты меня ласкаешь.

Не стесняясь ничего, крепко обнимаешь.

 

Свет не буду я включать. Лучше быть без света!

В темноте сильней любовь – ты запомни это!

Ласки в темноте сильней. И подруга краше.

И не хочется мне знать – Катя или Маша…

 

Абсолютно все равно – Катя, Маша, Света…

Есть сегодня! Есть любовь! Ты запомни это!

 

Сонет о коньяке

Коньяк – божественный напиток.

В бокале солнце. Радости глоток.

Как золота вдруг засверкавший слиток.

По нашим  жилам пусть струится ток.

 

Коньяк – божественный напиток.

Настойка дуба. Виноградный спирт.

Поэзией наполнившийся свиток.

Венок из лавра. Благодатный мирт.

 

Коньяк – божественный напиток.

Налей в бокал. В руке его согрей.

Как вышивка из золотистых ниток.

Как мирро, как божественный елей.

 

Коньяк в бокале. Темно-золотистый.

Покой в душе. Сонет. Такой цветистый.

 

Ночь…

Ночь спадает на плечи… В прикуп сброшен валет.

Подменили колоду. Третьей Дамы в ней нет.

Тускло светятся угли… Догорает камин…

Никого со мной рядом… Я в постели один…

 

В опустевшем бокале нет ни капли вина…

Жить, по моему, не стоит, — шепчет мне Сатана…

С Сатаной не согласен. Кое-как, но живу.

Мир – он все же, прекрасен. Не во сне, наяву.

 

Вновь камин разжигаю. В двери тихо стучат.

Я обиды не помню, я всегда тебе рад.

Ты решила вернуться. Твой нескромен наряд…

И ресницы трепещут. Вопросителен взгляд…

 

Ночь спадает на плечи… В прикуп Дама легла…

Выигрыш надо отметить чашей, полной вина.

 

Израильский  спорт

Какой попался вкусный торт!

Я съел его в обед:

«Виват израильский наш спорт

И лучше спорта нет!»

 

Вот колбасы чудесный сорт.

Ее сейчас я съем.

Виват израильский наш спорт!

Он свойственен нам всем!

 

Вот что-то официант несет

И ложка там торчит.

Виват израильский наш спорт!

Салат слегка горчит.

 

Я очень, очень много съел —

Ведь на века завет:

«Виват израильский наш спорт!

И лучше спорта нет!»

 

 

Черные мысли

Черные птицы и черные тучи.

Пасмурно. Воздух какой-то тягучий.

Трудно дышать. Невозможно работать.

Бабу по заду не хочется хлопать.

 

Черные мысли и грязные тучи.

Сердце болит. Не становится лучше.

Где-то пусть кто-то кого-то лобзает.

Плохо от секса, пардон, не бывает.

 

Грязные мысли и белые тучи.

Кто же мне скажет, что хуже, что лучше?

Бога молю: «Помоги мне советом!»

Господь молчит. Я не слышу ответа.

 

Пошлые мысли. Пошлей не бывает.

Что-то Господь нас совсем забывает.

 

 

Разбитые тарелки…

Ты мне не говоришь ни слова правды,

А я с восторгом принимаю ложь.

К любви сегодня острая приправа:

Ты мне сказала — ночью не придешь!

 

Мы разыграли сцену у фонтана…

Тарелок кучу ты расколотила.

Ночь. Ты пришла. Любви гремят тамтамы!

Вальс бушевал. Шампанское ты пила.

 

А утром снова сцена у фонтана…

И на полу разбитые тарелки…

Расстраиваться, правда, еще рано,

Мы ночью все исправим недоделки.

 

В любви всегда есть много недоделок.

Их устранить легко за счет тарелок!

 

 

Наедине с тоской…

Наедине с тоскою жить –

Как это тяжело!

Мне часто хочется завыть…

Сижу, гляжу в окно…

 

А за окном иная жизнь…

Я в зависти живу.

Куда же деть свою тоску

Во сне и наяву?

 

Ответа нет. Не знаю я,

Как одолеть тоску.

И я шагаю босиком

По мокрому песку.

 

Впивается как сотни игл

Песок в подошвы ног

Я жизнь свою прожил в тоске

А иначе – не смог!

 

 

Сердце — на замок!

Я запираю сердце на замок.

Пока не знаю, где хранить ключи…

А может, положить их на совок

И в мусор выбросить, а там – ищи-свищи.

 

Я запираю сердце на замок.

Я запер чувства, я надел личину.

Быть бессердечным запрещает Бог.

На все всегда есть веские причины…

 

Я запираю сердце на замок.

Я безразличным стал к чужому горю.

Несчастным людям помогать не смог,

Да я и не хотел. Ни с кем не спорю.

 

Я запираю сердце на замок.

Ключи – в помойку! Всех накажет Бог!

 

Последний сонет

Я перестал записывать стихи…

Покинула меня моя Стихия…

И мысли безразличны и тихи,

И рифмы омерзительно плохие.

 

Я перестал записывать стихи…

Их все равно почти — что не читают…

А строчки всем назло вдруг возникают.

И все равно – унылы и сухи.

 

Я перестал записывать стихи…

Бездарны рифмы и размер хромает.

И муза так давно не посещает.

И безнадежно так скучны стихи.

 

Я перестал записывать стихи…

А прежде были очень неплохи!

 

Ночные шорохи

Ночные шорохи. Луна.

Хвостом прикрывшись, дремлет кошка.

Спят внуки, дочка и жена.

И мне б поспать еще немножко…

 

Ночные шорохи. Луна.

Свет фонарей тревожит душу.

Она и так забот полна.

Ты шум предутренний послушай…

 

Ночные шорохи. Луна.

Под утро звезды потухают.

И каждый о своем мечтает.

С утра до ночи. Допоздна.

 

«Открылась бездна. Звезд полна.»

Ночные шорохи. Луна.

 

Грустный сонет

Нет в могиле ничего…

Знаний нет и счастья.

Отрешившись от всего,

Погрузись в ненастье.

 

Нет в могиле ничего,

Только плоть прогнила.

Отрешайся от всего!

А душа завыла…

 

Нет в могиле ничего —

Пустота и камень.

Затухает оттого

Моей жизни пламень!

 

Нет в могиле ничего…

Черви. Только и всего…

 

Серебряные шпоры

Господа офицеры,

Роковые князья!

В благородных манерах

Отказать Вам нельзя!

Безупречно отвешен

Юной деве поклон!

И полился, как песня,

Шпор серебряных звон!

 

Господа офицеры,

Роковые князья!

Жизнь и смерть за Россию!

А иначе – нельзя!

Все отдать без остатка…

А Судьба как топор…

В нашем сердце навечно

Звон серебряных шпор!

 

Господа офицеры,

Роковые князья!

Жить нельзя бесконечно,

Значит – надо не зря!

Я запомнил навечно

Поцелуй юных губ!

Пусть звучит бесконечно

Звук серебряных труб!

 

Господа офицеры,

Роковые князья!

За Россию жить стоит!

Умереть бы не зря!

 

 

Ты

Бессоница. Тоска. Луна над головой.

Асфальт сверкает в лунном блеске ночи.

Мечтаю о Тебе. Увы, Ты не со мной…

Тебя увидеть хочется мне очень!

 

В холодных блестках лунного огня

Я помню, как нагая Ты лежала,

Как обнимала крепко Ты меня,

Как беззастенчиво меня ласкала…

 

Я не могу забыть Тебя никак!

Хотя пытаюсь! Видит Бог, пытаюсь!

И в льдистом блеске звездного огня

С другими непрестанно обнимаюсь!

 

Увы, не помогает! Ты со мной!

Ничто забыть Тебя никак не позволяет!

Их нежность, ласки, страсть – все не со мной!

Не знаю, чем, но Ты им всем мешаешь!

 

Ты – вечная помеха на пути!

А мне с пути не суждено сойти!

 

Я и черт

Жизнь моя – в карандаше.

Или – в авторучке.

Мне бы жить давно, как всем.

Прекратить все штучки.

Чертик, что живет во мне,

Тихим быть мешает.

Очень часто на двоих

Он соображает.

Вот я выпил с ним вдвоем

Каждый по бутылке.

Черт свалился. Я сижу

И чешу в затылке.

С этим чертом я всегда

В мире приключений.

С ним готов, ну, хоть куда!

Черт мой – просто гений!

Черт впадает вновь в запой!

Столько мне не выпить!

Беспокоит гемморой,

Стоны – как у выпи!

Черт проспался и орет:

«Мол, опохмелимся!

Водка нам пойдет в зачет!

После – протрезвимся!»

Снова с чертом я сижу.

Снова наливаю!

А о чем сказать еще,

Я, увы, не знаю!

 

Гимн попкам

Если у дамы промокшая попка –

Мокрую даму по попке не хлопать!

 

Зонтика нет, дождь, увы, не стихает,

Попка у дамы совсем намокает.

 

Дама промокла, как карп или щука…

Ниже спины – неприятная штука…

 

Дама просохла пониже спины –

Значит, похлопать по попке должны!

 

Мокрые попки и мокрые спины –

Нет жалостливей на свете картины.

 

Дождик прошел. Снова солнце сияет.

Попки сухие чудесно вихляют.

 

Вот предо мною чудесная попка!

Тянутся руки по попке похлопать.

 

Взял, да и хлопнул! А дама согласна.

Чудо-улыбка… И попка прекрасна!

 

Солнце сверкает. И попки вихляют.

Вечно на подвиги нас вдохновляют!

 

Женская попка – великая сила!

Разум мужской эта попка затмила.

 

Женская попка! Ты – просто прелестна!

Гимном тебе эта чудная песня!

 

 

Ночь и бессоница

Ночь и бессоница. Скука. Луна.

Ты – далеко. Я надеюсь – одна.

Ночь и бессоница. Скука. Кровать.

Как без тебя на ней плохо лежать.

Ночь и бессоница. Ты! И любовь!

Будешь ко мне приходить вновь и вновь.

Ночь и бессоница. Счастье и ты!

Где-то снаружи мурлычат коты…

Ночь и бессоница. Ты и луна.

Звездная ночь. Выпьем счастье до дна!

 

 

Походка «от бедра»

Какая дама впереди идет!

Пантеры грация – ну просто в каждом шаге!

Я подойду! Я наберусь отваги!

Заговорю! А то сейчас уйдет!

 

Когда у женщины походка «от бедра»,

Тогда моя сбивается походка.

Гляжу ей вслед, кричу себе «ура!»

Я пьяный, словно выпил литр водки! .

 

Опять ушла! Остался я ни с чем!

В который раз Судьба проходит мимо

Походкой «от бедра». И улыбаясь мило.

За ней две «утки». Плохо мне совсем.

 

Походкой грациозной «от бедра»

Красиво дама рядышком проходит.

Весь мир сейчас с красотки глаз не сводит

И рукоплещет. И кричит «Ура!»

 

Ей вслед с восторгом смотрят все мужчины.

А женщины (не все) желают зла.

На все есть объективные причины.

Походкой «от бедра» она ушла!

              

 

Вертинский

Вертинский и колпак Пьеро…

Невероятные напевы…

И музыка творит добро,

Изысканно лаская нервы.

 

Вертинский и колпак Пьеро…

Поет, заламывая руки.

Война и смерть и все равно –

Любовь, измены и разлуки…

 

Вертинский… Воротник Пьеро…

Аккорды… Перстень с кокаином…

Душа. Любовь… И все равно —

Играет танго пианино…

 

Вертинский и колпак Пьеро…

Терзает душу болеро.

 

 «Добрая душа»

Стали старческими руки…

Кожей ссохшейся шурша,

Мне застегивает брюки

Чья-то «добрая душа».

 

Стали старческими руки…

Чуть от жалости дыша,

Мне к губам подносят рюмку

Чья-то «добрая душа».

 

Стали старческими мысли

О еде и о нужде.

Мы от пуза пили рислинг…

А теперь не пьем нигде…

 

Не вздохнуть, не встать, не охнуть…

В голове моей чеша,

Ожидает, что подохну

Чья-то «добрая душа».

 

Как уныл финал всей жизни…

Жизнь уходит, не спеша.

На моей прощальной тризне

Выпьет «добрая душа».

 

 

Штанишки в обтяжку

Если на даме штанишки в обтяжку –

Значит у дамы роскошные ляжки.

 

Если у дамы роскошные ляжки –

Самое время сделать подтяжку.

 

Ляжками дама очень гордится

Каждый готов на них сразу жениться.

 

Прелесть какая – мода в обтяжку!

Нам демонстрируют пышные ляжки.

 

Если у дамы пышные ляжки –

В радость для дамы штанишки в обтяжку.

 

 

Старые пони

Последний глоток из бутылки,
Последний налитый стакан.
Когда-то Вы были так пылки,
А я недостаточно пьян!

Последний глоток из стакана,
Последние капли вина.
Уснула моя Несмеяна.
Она безобразно пьяна.

Так было. Мы пили как кони,
Забыв о любви и тепле.
Теперь, словно старые пони,
Хромаем по грешной земле…

Пора настает. И подковы
Сдирают с разбитых копыт.
Над кладбищем звон колокольный
Протяжно и пьяно гудит…

 

 

Старость

Жизнь, словно песня, подходит к концу…
В мыльнице жалкий обмылок…
Молча его подношу я к лицу,
Трогаю мокрый затылок.

Жизнь, словно песня, подходит к концу…
Чисто побриться пытаюсь.
С шорохом бритва скользит по лицу…
Плохо мне! Просто шатаюсь…

Жизнь, словно песня, подходит к концу…
Молча штаны надеваю.
Пальцы, как черви, ползут по лицу,
Мордой его называю…

Жизнь, словно песня, подходит к концу…
Плачу. И слезы текут по лицу…

 

Глядя в ночь…

Я в ночь смотрю: там все чужое…

Все совершенно не мое.

Плохое, жалкое, дурное…

А жизнь – вообще, одно вранье!

 

Я в ночь смотрю – там где-то кто-то

Кого-то любит впопыхах.

Там убивают зря кого-то…

Вдруг женский стон, вдруг тихий «Ах»…

 

Возлюбленных изменой губят.

Ночь на исходе. И заря…

День настает. И ночи будут.

Оторван лист календаря.

 

Оторван лист календаря.

День новый. Ночь прошла не зря.

 

Грог

Тряпками мокрыми тучи провисли.

Низко, до крыши спадает туман.

Капли на ветках, как гирьки, повисли.

Грог закипает. Я — пьян.

 

Давит на сердце осевшая влага.

Курится дымкой кальян.

Жизни моей завершается сага.

Грог тешит душу.Я — пьян.

 

Нет ничего лучше грога на свете.

Прочь и туман и кальян.

Кончился дождь. Снова дня многоцветье.

Грогом налившись, я — пьян!

 

Тупо смотрю в опустевший стакан.

Грог выкипает. Я — пьян!

 

Стертая монета

Кривые ноги и большая жопа –

Вот то, что в старости, увы, вам суждено.

По ней совсем не хочется похлопать!

А молодеть вам, дамы, не дано!

 

Кривые ноги и худая жопа…

Морщинок на лице не перечесть.

Я не хочу по заднице Вас хлопать

И не желаю даже рядом сесть.

 

Кривые ноги. Старческая кожа.

В глазах давно уже потух огонь.

И не лицо, а скажем прямо – рожа.

Беззубый рот. И старческая вонь…

 

Господь! За что? Ни звука. Нет ответа.

Позеленела стертая монета.

 

Навигация

Предыдущая статья: ←

Следующая статья:

Если вам понравилась наша статья, поделитесь, пожалуйста, ею с вашими друзьями в соц.сетях. Спасибо.
К записи "Изя Нутов" оставлено 2 коммент.
  1. Наташа Швачкина:

    Нутов, привет!Очень содержательно и любопытно. Мне переслали сайт про Комсомольское озеро, и я набрела на твою рубрику, хотя мне редко случается бродить этими путями. How are you?

  2. […] из семейного альбома и рассказа его сына Изи Нутова «Еврейское счастье». Полностью рассказ опубликован на нашем школьном […]

Оставить свой комментарий

*

code

Поиск
Свежие комментарии
Рейтинг@Mail.ru
Вверх
© 2024    Копирование материалов сайта разрешено только при наличии активной ссылки на наш сайт   //    Войти